Ну и, конечно, голем: как раз сейчас искусник тренировался в его управлении. Усевшись на лавке верхом, старик бдительно следил за работой ног железного чудовища, которое с лязгом топало параллельно дороге по полям, кустам и небольшим оврагам. Попадись Паук на глаза оробосским крестьянам, они бы мигом взялись за топоры и вилы, чтобы отомстить за изрытую землю и вытоптанную пшеницу. Где-то глубоко ворочалась вина за содеянное, но мысль о новых ступнях прочно угнездилась в сознании Толлеуса, вытесняя все остальное. Подобные испытания помогали хотя бы получить представление о будущих изменениях. Лошадям Паук тоже не нравился: они, прядая ушами, с испугом косили влажными глазами в сторону голема, храпели и норовили пуститься наутек. Лишь крепкие руки Оболиуса удерживали их на тракте. Парнишка тоже постоянно косился на Паука, задумчиво пожевывая губу. Сразу было видно, что шестиног ему небезразличен.
– Господин, можно мне прокатиться на големе? Ну пожалуйста! – снова завел свою песню Оболтус.
– А лошадьми кто править будет? – не оборачиваясь, резонно возразил искусник.
Возница открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но передумал. Убедившись, что кордосец не видит, парень высунул язык и, выразив этим свое недовольство, сосредоточился на дороге.
Паук расходовал драгоценную ману, отчего лицо Толлеуса каждый раз во время испытаний принимало скорбное выражение. Но поделать с этим ничего было нельзя. Искусник в первый день путешествия попробовал проводить кое-какие эксперименты прямо в телеге, опасно раскачав ее и чуть не перевернув, при этом едва не доведя бедных лошадей до инфаркта. С тех пор спешащие по торговым делам купцы получили возможность поглазеть на экзотическое чудовище, мирно гуляющее по самой известной дороге империи.
Работать с Пауком получалось все лучше и лучше. Старик был доволен. Но пора и передохнуть: повинуясь невидимой команде, голем выполз на тракт и потрусил позади повозки. Оболиус придержал лошадей, и лишь только они встали, железный Паук в один момент лихо заполз внутрь. Животные, испуганно заржав, дернулись, но возница, готовый к рывку, удержал их. Можно было ехать дальше.
– Теперь самое время заняться чем-нибудь поспокойней, – пробормотал Толлеус.
Оболиус даже ухом не повел, он почти привык к манере старика проговаривать мысли вслух.
Искусник выудил из сундука забавный чародейский артефакт, который прикупил вчера в безымянном городке, куда путники завернули за провиантом. Прямо на рынке Толлеусу попался чародей с лотком: тот зазывал покупателей, как простая торговка пирожками. Игрушка для молодых – два сердечка, настроенные друг на друга. Предполагалось, что влюбленные будут всегда носить их с собой. И лишь только обладатель одного подумает о своей паре, как тотчас второе сердечко начнет пульсировать и мелодично звенеть. Для старика это было как подарок свыше. Конечно же не чтобы демонстрировать кому-либо свои чувства, а чтобы поэкспериментировать с маногубками, которых тут оказалось сразу две – по одной на каждом сердечке. Увы, в Олитоне Толлеус не догадался купить сразу два артефакта, а губку чародейского светлячка он испортил еще у озера, где собирал Паука.