– Прижми ее к носу! – велела я Тайлеру.
Фонарик Майкла пробился сквозь дым.
– Бежим! – крикнул он.
Я взяла братишку за руку. Наши фонарики едва освещали задымленную комнату. Пригибаясь, мы пробрались к двери.
Майкл приложил ладонь мне к спине, помогая найти лестницу. На лестничных пролетах клубился дым. Казалось, мы шли целую вечность, но все-таки нам удалось спуститься вниз. Когда мы выбрались на улицу, ноги у меня стали как ватные.
Мы поспешно отошли от здания, опасаясь прорыва огня и разлетающихся обломков. В утренней темноте из дома выбирались другие мирники: двоих мы знали, а еще трое, наверное, обитали ниже.
Они потрясенно смотрели на наш дом. Я резко обернулась.
– А где огонь? – спросила я.
– Где пожар? – почти одновременно со мной сказал Майкл.
– Это все? – проорал кто-то.
– Ага.
Я увидела какого-то старичка, лет ста: он шел к нам. На нем был отглаженный костюм.
– Точно? – Старичок обвел взглядом мирников. Те кивнули. – Отлично.
Мужчина поднял руку – и вперед вышли еще три старичка в рабочих робах.
Один из строителей сорвал ленту, которой был заклеен замок на боковой двери. Другой молотком прибил объявление. Тип в костюме выдал копию объявления нам.
Майкл прочел его вслух:
– Посторонним вход запрещен. У помещения новый владелец.
– Они нас выкурили! – воскликнул один из мирников.
– Вы должны немедленно покинуть этот участок, – сказал тип в костюме спокойно, но твердо.
Никто не сдвинулся с места, и он добавил:
– У вас минута.
– Но наши вещи!..
Я шагнула к зданию.
– Я не могу вас туда пропустить. Условия страховки, – сказал костюмный.
– Вы не имеете права присвоить наше имущество! – заявил Майкл.
– Самовольное заселение – это нарушение закона, – ответил старичок. – Я предупреждаю вас ради вашего же блага. Тридцать секунд.
У меня оборвалось сердце.
– Там все, что у нас осталось! Если нам нельзя зайти, пожалуйста, вынесите наши вещи!
Он покачал головой.
– Нет времени. Вам надо уходить. Маршалы уже едут.
Тут остальные мирники бросились бежать. Я обняла Тайлера за плечи и повернулась, чтобы уйти, но что-то меня остановило. Мужчина в деловом костюме уже повернулся к нам спиной, но строитель нас увидел и кивнул ему. Он обернулся.
– Прошу вас! Наши родители умерли. – У меня глаза щипало от слез. – Последние их фотографии остались в доме. На третьем этаже, в конце коридора. Может, кто-нибудь смог бы просто отдать нам рамку? Пусть даже просто выбросив ее в окно?
Он секунду колебался, словно обдумывал мою просьбу.
– Я и рад бы, но мне нельзя. Извините.
Он снова отвернулся. Я еще никогда не чувствовала себя настолько безнадежно. Нас разделяет больше ста лет: ему никогда не понять, что нам пришлось перенести.