После ужина все улеглись спать. Герберт заснул немедленно.
Буря разыгралась не на шутку. Ветер достиг силы того урагана, который забросил воздушный шар из Ричмонда в этот отдалённый уголок Тихого океана. Камин, стоящий лицом к востоку, попал под самые сильные удары урагана. К счастью, нагромождение скал, давшее убежище потерпевшим крушение, было настолько прочным, что им не угрожала никакая опасность.
Несмотря на неистовство бури, грохот валов и раскаты грома, Герберт крепко спал. Сон в конце концов свалил и Пенкрофа, которого море приучило ко всему. Не спал лишь один Гедеон Спилет. Он упрекал себя в том, что не пошёл вместе с Набом. Что случилось с бедным парнем? Почему он не вернулся?
Журналист ворочался с боку на бок на своём песчаном ложе, не обращая внимания на бушующую стихию. Порой его отягощённые усталостью веки слипались, но тотчас же какая-нибудь новая мысль отгоняла сон.
Около двух часов ночи крепко спавший Пенкроф почувствовал, что кто-то толкает его в бок.
— Что случилось? — вскричал Пенкроф, просыпаясь и овладевая своими мыслями с быстротой, свойственной морякам.
Журналист стоял, склонившись над ним.
— Слушайте, Пенкроф, слушайте! — прошептал он.
Моряк насторожился, но ничего не услышал, кроме воя бури.
— Это ветер, — сказал он.
— Нет, — возразил Гедеон Спилет. — Мне послышалось…
— Что?
— Лай собаки!
— Собаки?!
Пенкроф вскочил на ноги.
— Да!
— Это невозможно! Да ещё при таком вое ветра.
— Вот… слушайте! — прервал его корреспондент.
Действительно, в минуту затишья Пенкроф услышал отдалённый лай.
— Слышите? — спросил корреспондент, сжимая его руку.
— Да… да… — ответил Пенкроф.
— Это Топ! Топ! — вскричал проснувшийся Герберт.
Все трое ринулись к выходу из Камина.
Выйти было трудно. Ветер, дувший в лоб, толкал их обратно. Только уцепившись за скалы, они смогли кое-как удержаться на ногах.
Тьма была непроницаемая. Море, небо, земля были одинаково беспросветно черны. В продолжение нескольких минут журналист и двое его товарищей стояли, оглушённые бурей, заливаемые дождём, ослеплённые песком. Но вдруг до них снова донёсся собачий лай.
Это мог лаять только Топ. Но был ли он один или сопровождал кого-нибудь?
Моряк пожал руку журналиста, приглашая его остаться на месте, — слова не были слышны, — и бросился в пещеру. Через минуту он возвратился, держа в руках пылающую головню. Подняв её над головой, он резко свистнул. В ответ раздался уже более близкий лай, и вскоре в пещеру вбежала собака. Герберт, Пенкроф и Спилет последовали за ней.
Моряк подбросил в костёр сухие ветки, и языки пламени осветили коридор.