— Как тебя зовут?
Услышав обращение, девушка замерла и уставилась на меня круглыми от изумления глазами. Бросила быстрый взгляд на дверь, словно решая, стоит ли звать подмогу, и только потом, ссутулившись, ответила:
— Ноэль, миледи!
Я переварила ее ответ, затем осторожно спросила:
— А меня как зовут?
Ноэль снова уставилась на меня недоуменным и уже явно обеспокоенным взглядом.
— Вы урожденная леди Сафира Дернейская.
Ответ показался мне равносильным удару лопатой по лбу. Показалось, даже искры из глаз посыпались, а в голове тут же набатом зазвучал голосок несчастной девочки: «Не хочу слышать, не хочу видеть, не хочу, не хочу!»
Мой же голос прозвучал хрипло и чуждо:
— А сколько мне лет, Ноэль?
— Двадцать, миледи! Вы старше меня на четыре года! — ответила она и опять замолчала в напряженном ожидании.
Снова мысленный стон: «Я старше! Я старше некоей Сафиры на шесть лет и на десять — этой девушки, представившейся Ноэль». Красивое имя, переводится как «рождество» и означает предрасположенность к жизни подвижника. Что ж, имя очень подходит заботливой голубоглазой юной сиделке.
— А где мы находимся? — спросила безнадежно, уже догадываясь, что не зря я летала в темноте и стремилась в разрывы. У меня, той, крыльев не было, а это значит…
— Обитель Святой Матены, миледи, расположена на людских землях и ровно посередине между вашими землями и Темных.
Привычным жестом, как делала еще в прежней жизни, потерла переносицу, затем устало посмотрела на девушку и спросила, как в пропасть прыгнула:
— А как называется это место вообще… хм-м… весь мир?
Ноэль смотрела на меня, широко распахнув глаза, свет от свечи вспыхнул чуть сильнее, и зрачки резко вытянулись в струнку. Не привиделось! Это не человеческие глаза! Поэтому я приготовилась услышать дальнейшее без истерики.
— Эсфадос, миледи! Вы не помните?
По телу разлилась жуткая слабость. Вот и все! Не секта, не у черта на куличках, просто — другой мир. Или не просто… Совсем-совсем не просто! Прикрыла глаза, словно, если не буду видеть, станет легче, снова ущипнула себя в надежде наконец очнуться от этого сумасшествия, но запахи, звуки, а главное — боль, тупая и немилосердная, по-прежнему были со мной. И исчезать, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, черт возьми, не собирались. Более того, похоже, с каждой прожитой в новом теле минутой, с каждой ложкой еды, настоев, обычной воды я ощущала, как становлюсь крепче, живее, что ли. Отвергать новую реальность уже неразумно. Правда, примириться с ней только в книжках несложно, а в жизни…
— Ноэль, а ты кто для меня?