Паганель переводил на английский язык речь Талькава слово за словом.
— Кто этот пленник? — спросил Паганель.
— Это чужестранец, — ответил Талькав, — европеец.
— Вы видели его?
— Нет, но о нём говорили многие. Это храбрец! У него сердце быка.
— Сердце быка! Какой замечательный образ! Вы поняли, друзья мои, это значит — мужественный человек!
— Это мой отец! — воскликнул Роберт Грант. И, обращаясь к Паганелю, он спросил:
— Как сказать по-испански: «Это мой отец»?
— Es mio padre, — ответил географ.
Роберт, схватив Талькава за руку, взволнованно сказал ему:
— Es mio padre!
— Suvo padre?[39] — спросил патагонец.
Он обнял мальчика, снял его с седла и посмотрел ему в глаза с явной симпатией.
По умному лицу патагонца пробежала тень волнения.
Но Паганель ещё не кончил допроса. Где находится этот пленник? Что он делает? Когда Талькав в последний раз слышал о нём?
Все эти вопросы он выпалил сразу.
Ответы не заставили себя ждать. Патагонец сообщил, что европеец был пленником кочевого племени, странствующего по пампасам между Рио-Колорадо и Рио-Негро.
— Где же он был в последнее время?
— У кацика Кальфукура, — ответил Талькав.
— Это на дороге, по которой мы едем?
— Да.
— Кто этот кацик?
— Вождь индейцев-поюхов, человек с двумя языками и двумя сердцами.
— Это значит двоедушный и фальшивый человек, — пояснил Паганель, переводя своим спутникам образную речь патагонца. — Можно ли спасти нашего друга? — продолжал он.
— Возможно, — ответил Талькав, — если он по-прежнему в тех же руках.
— Когда вы о нём последний раз слышали?
— Уже давно. С тех пор солнце дважды приносило лето пампасам.
Радости Гленарвана не было предела. Совпадение этого срока с датой, которой были помечены документы, было полное. Оставалось выяснить ещё одно обстоятельство. Паганель поспешил задать Талькаву последний вопрос:
— Вы говорите только об одном пленнике. Разве их не трое?
— Не слыхал, — ответил Талькав.
— И вы ничего не знаете, что с пленником сейчас?
— Ничего.
Этими словами закончили разговор. Легко было допустить, что трёх пленников разлучили с самого начала. Из слов патагонца было ясно, что один европеец, во всяком случае, находился в плену у индейцев. Время его пленения, место, где он находился, — всё, включая и образное определение патагонцем его храбрости, несомненно, относилось к капитану Гранту.
На следующий день, 25 октября, путешественники с новой энергией продолжали свои путь на восток. Они ехали в этот день по однообразному песчаному участку прерии, получившему у туземцев название «травезиас». Глинистая почва, выветрившись, представляла идеально гладкую поверхность, без единой складки, без единой рытвины, если не считать искусственных прудов, вырытых индейцами. Через большие промежутки времени путники проезжали мимо невысоких лесов, тёмная зелень которых местами была прорезана группами белых рожковых деревьев; стручки этих деревьев содержат вкусную и освежающую сладковатую мякоть. Изредка встречались также маленькие рощи фисташковых деревьев — ханаров и хвойных деревьев.