Очевидно, в прошлом существовал путь, по которому можно было перейти из одного мира в другой. Им пользовались время от времени. Потом была построена дамба, и на том месте образовалось озеро Пауэлл. Однако поблизости от места, где Эрик затеял строительство, очевидно, находилась подобная аномалия. Некая территория, где могут возникать похожие, но нестабильные проходы. Они — результат каких-то пока необъяснимых колебаний. Ниша же в киве оказалась недосягаемой для таких явлений. Поэтому путь, ведущий из нее в мир по Другую Сторону занавеса, считается постоянным. Без сомнения, кива некогда специально была засыпана землей, чтобы таким образом отрезать доступ к Тому Миру. Разумеется, это всего-навсего предположение. Видимо, некто, перебравшийся прежде на Эту Сторону, пожелал, чтобы путь обратно снова был открыт. Отсюда и светящаяся линия на чертеже Эрика.
Сейчас Майк Раглан был зол на себя. Почему не осмотрел киву? Он, конечно, понимал, что не сделал этого намеренно. Человек верит во все обыденное и привычное. Так удобнее. Мы не хотим, чтобы однажды разлетелись вдребезги наши представления о таком удобном трехмерном мире. Нам по душе определенность. В конце концов, даже сам Эйнштейн весьма осторожно относился к беспорядочному миру квантовой теории. Она предполагала хаос, иметь дело с которым он был не готов.
Каждого из нас вполне устраивает привычный мир знакомых вещей. Как прекрасно, переступив знакомый порог, устроиться поудобнее в любимом старом кресле. А потом заснуть в собственной постели. Это побег из того мира, что остался за стенами нашего дома. Здесь мы ощущаем себя в безопасности. Придя домой, можно наконец-то сбросить с себя груз проблем и расслабиться. Трехмерный мир, по большому счету, сравним с нашим домом. Мы привыкли к нему. И предположение о том, что он лишь часть какой-то еще более всеобъемлющей системы, настораживает.
На чистой страничке блокнота, в самом верху, Майк Раглан написал: «Эрик». А что, собственно говоря, он знает об Эрике? Только то, что Эрик был человеком рассудительным и замкнутым. Ученым, нашедшим себя в бизнесе. Но без странностей и далеко не легковерным.
Одно из двух: или все, что написано в дневнике Эрика, — чистейший вымысел, или же Эрик сам верил в возможность происходившего. Хорошо зная Эрика, Раглан все же пришел к выводу, что тот делал записи в ясном уме и твердой памяти. И дневник предназначался исключительно для собственного пользования. И не для кого больше. Мысль переслать свои записи Раглану посетила Эрика, по всей видимости, позднее, в минуты отчаяния.