Индус улыбается.
– Продаёт им оружие.
– Слаборазвитые страны имеют право обеспечить свою оборону,– с оскорблённым видом говорит Караман.
– А Франция – свои прибыли. Не хотите ли вы теперь нам сказать, мсье Караман,– с убийственной иронией продолжает индус,– что и Земля тоже французская?
– Это весьма вероятно,– и глазом не моргнув, отвечает Караман.
– Если Земля – французская,– говорит, усмехаясь, индус,– тогда больше нет никаких проблем, и вам нечего портить себе кровь, мсье Караман! Земля, разумеется, не даст в обиду своих «подданных»,– это слово он произносит с сардоническим видом,– и через час, простите,– он глядит на свои часы,– теперь уже через три четверти часа,– от этого уточнения у меня мурашки бегут по спине,– через три четверти часа мы приземлимся.
– Но остаётся всё же гипотеза,– говорит Караман, и у него подрагивает губа,– что бортовая радиоаппаратура, которой мсье Пако вообще не обнаружил в кабине, является лишь принимающей, а не передающей. В этом случае Земля даже не услышит вашего требования и содержащегося в нём бесчеловечного шантажа и, следовательно, не сможет его удовлетворить.
Лично я нахожу, что словами «inhuman blackmail"[12] Караман, выказывая, нужно сказать, изрядное мужество, провоцирует индуса и тем самым рискует стать первой жертвой. Но индус пропускает это мимо ушей. Он улыбается. Он не проявляет к Караману и четвёртой доли той враждебности, с какой он относится к Блаватскому и ко мне. Такое впечатление, что реакции Карамана его в основном забавляют.
– Ваша гипотеза не кажется мне убедительной,– говорит он и лёгким движением кладёт левую руку на пистолет, лежащий у него на колене.
– И всё же её нельзя полностью исключить.
– Увы, нельзя,– равнодушно говорит индус,– и в случае, если она подтвердится…– Он снова взглядывает на часы.– Но продолжение вам известно, мсье Караман, и нет нужды повторять всё сначала.
– Я не могу поверить, что вы способны хладнокровно совершить подобную вещь! – восклицает Караман с внезапным волнением, но, должен это признать, без всякого страха.
Слегка улыбнувшись, индус сухо роняет:
– Вы ошибаетесь.
– Но это же отвратительно! – говорит Караман. И с напыщенностью, которая вызывает у меня некоторое раздражение, продолжает: – Казнить беззащитных заложников – означает преступить все законы, божественные и человеческие!
– Ах, божественные законы! – говорит индус, поднимая вверх руку, и, прежде чем вернуться обратно на подлокотник, рука описывает в пространстве широкую вогнутую кривую.– Вы сказали «божественные законы». Эти законы вам известны?