Петр Петрович с удивлением смотрел на жену: он не помнил, чтобы когда-нибудь она была так увлекательна, так прелестна. И неудивительно: тогда в первый раз она старалась увлечь, прельстить его! Все враждебные замыслы пропали, и он начал:
— Ну, Прасковья Петровна, я исполнил твою волю, разошелся с Ольгой,
— Надолго ли? —печально и лениво спросила его жена.
— Навсегда.
— А кто ее заменит?
— Никто на свете, поверь мне.
— Нет, не верю.
Петр Петрович поспешно возразил:
— Ты на меня сердишься?, прости меня! — И хотел взять милую ручку. Но Прасковья Петровна презрительно оторвала ее и сказала:
— Я прошу вас не дотрагиваться до меня; вам, верно, очень забавно, проведя ночь в оскверненных объятиях цыганки, приехать домой и пожать руку жены. Но знайте, что это не по моему вкусу... я этого не позволю!
Послышались шаги официанта, несшего чай. Оба замолкли. Покуда слуга был тут, Прасковья Петровна жаловалась на головную боль, на бессонницу, на усталость и так далее. Петр Петрович имел время обдумать и вспомнил, что у него есть оружие, которым может принудить жену заключить мир. Только он не вдруг решился, как начать нападение. Наконец, когда понесли пустые чашки и официант удалился, он начал:
— Какую славную игрушку ты подарила Александру! Он от нее в восхищении. Что тебе вздумалось сделать ему этот подарок?
Прасковья Петровна с явным негодованием и нетерпением отвечала:
— Оттого, что я была им довольна.
— Я не понял, что он мне сказал!
Бросив сердитый взор на мужа, Прасковья Петровна спросила:
— А что он тебе говорил?
— Александр пробормотал мне, что он получил игрушку за исполнение маменькиного приказания, то есть за то, что рассказал мне историю о кабинете.
— И он это тебе смел пересказать! — вскричала гневно Прасковья Петровна, протягивая руку к колокольчику, но Петр Петрович успел его взять и спросил: '
— Что ты хочешь?
— Велеть позвать Александра и перед тобою же его наказать, чтобы он знал исполнять и хранить поверенную себе тайну! Я должна быть еще строже с ним, потому что ты, распутный муж, покинувший свою жену, хочешь развратить еще и сына. - Тут слезы полились, и пошла работа платком. Между тем она продолжала: - Поручая ему надзор за мною, ты не понимаешь, что через твои глупые расспросы отымаешь первую добродетель у твоего сына - уважение к матери! За этим, разумеется, последует презрение, потом ненависть к самому тебе. Отдай колокольчик или сам позвони!
— Нет, Прасковья Петровна, прости, на коленях тебя прошу, прости Александра!
Тут Пётр Петрович стал на колени.
— Верно, цыганка и выучила тебя так унижаться. Знай же, что я твоя жена и подобный образ мольбы меня оскорбляет.