– Что с тобой? – сказал с улыбкой Пьерсон.
– Ничего.
– А вид у тебя странный. Кстати, что это у тебя с физиономией? Вроде бы следы ногтей.
– Нет, это ничего.
Майа провел ладонью по лицу.
– А где остальные?
– Верно, ты и не знаешь, – сказал Пьерсон. – Есть хочешь?
– Александр оставил тебе твою порцию. Не беспокойся, тебя не обойдут.
Пьерсон поднялся, открыл дверцу фургона и торжественно вручил Майа его порцию.
– Цыпленок! Ну, что скажешь? Как это тебе понравится? Цыпленок! Понимаешь, цыпленок. Это же роскошь! Цыпленок для будущих военнопленных!
– Дьери?
– Ну, а кто же еще? Кстати, знаешь, он от нас уходит.
– А-а!
– Решил все-таки попытать счастья, переодеться в штатское и спрятаться где-нибудь на ферме, когда придут фрицы.
– А когда уходит?
– Уже ушел. Только что попрощался с нами. А цыпленок, – с улыбкой добавил Пьерсон, – это его прощальный подарок. Дьери очень жалел, что тебя нет.
Майа сидел, согнувшись над котелком, и не поднял головы.
– Неправда, – спокойно сказал он. – Ничего он не жалел. Плевать ему на нас.
– Да нет же, почему ты так говоришь?
– Потому что это правда.
– Не верю.
– А я вот верю. И хочешь доказательство – я тоже плевать на него хотел.
Наступило молчание, и Пьерсон снова заговорил:
– Пино тоже уходит от нас.
– Что? – сказал Майа и перестал жевать. – И этот тоже уходит?
– Он встретил своих земляков. И теперь будет столоваться с ними.
– Ах он, сволочуга!
Говорил Майа бесцветным голосом, говорил машинально, не чувствуя злости. Вдруг чья-то тень заслонила от него солнце. Он вскинул голову.
– Смотрите-ка, – сказал Александр, – значит, аббат, ты еще здесь?
Тут только он заметил Майа.
– И ты здесь, щучий сын! Здесь, так тебя так, щучий сын! Здесь, так тебя, разэтак, щучий сын! Здесь, так тебя, переэтак, щучий сын!
Пьерсон с видом знатока слушал, склонив голову к плечу.
– Недурно! – одобрил он своим нежным голоском. – Совсем неплохо. Разве что не мешало бы чуточку поцветистее…
Александр поглядел на Майа, и его гнев сразу остыл.
– Да что это с тобой такое? Весь исцарапан. Ну и рожа у тебя. Что стряслось?
– Ничего, – сказал Майа.
И вдруг закричал:
– Ничего! Слышишь! Ничего!
– Ну, ладно, хочешь молчать – молчи, никто тебя не неволит, – сказал Александр. – Черт бы тебя побрал! С чего это ты на целый час опаздываешь? Мы уже думали, тебе каюк. Да говори же, черт, отвечай! – И добавил, помолчав: – Отвечай, когда с тобой разговаривают!
– Я ем!
– Ладно, – сказал Александр.
Он поставил флягу на землю у ног, закурил сигарету и сел, демонстративно повернувшись спиной к Майа.
– Тебя, аббат, руганью не прошибешь, ты у нас в этом отношении свободомыслящий какой-то.