Он полез в духовку. Вкусно запахло жареным мясом. Пряхин голодными глазами следил за хозяином. Тот перехватил его взгляд и ухмыльнулся.
— Отведайте, сам готовил. Живу, как видите, бобылем. Раз в неделю соседка моет полы. — Старик поколебался, достал из шкафа бутылку водки и две стопки. — Выпьете с ветерка?
Гость кивнул.
— Сегодня о деле говорить не будем. Я не расположен, да и время терпит. — Лисовский залпом выпил стопку и шумно втянул воздух ноздрями пористого носа. Поглядел из-под кустистых, с прозеленью, бровей.
— Знаете, соскучился я по настоящему интеллигентному собеседнику, с которым не надо следить за каждым словом и опасаться, что сболтнешь невпопад. Поэтому прошу не думать, что я выпытываю у вас личные или служебные тайны. Этот частный разговор останется между нами. — Он скупо улыбнулся. — Пока вы мне нравитесь. Есть в вас эдакое… — Лисовский щелкнул пальцами.
— Идейность проглядывает? — усмехнулся гость.
— Нет, Николай Петрович, или как там вас еще зовут. Какая уж у нас идейность. Бесконечная, неутолимая злоба, ненависть… Русский язык богат. Синонимов можно подобрать много. Вы человек свой, поймете. Молчать иногда трудно… Вот слушайте. Перед первой мировой учился я в Петербурге, в Технологическом. А здесь — на счастье или несчастье — окочурился мой папаша. Первой гильдии купец и рыбопромышленник. Гремело его имя в этих краях. Великий блудник был папаша. Ни одной девки или смазливой бабенки на промыслах не пропускал. Туземками тоже не брезговал. Позже я узнал: доставили ему какую-то девчонку-туземку в его здешнюю резиденцию. А тут, смотри, жених и еще какой-то русский парень явились: отдай, дескать. Папаша приказал принять их в плети. Туземца уже забивать начали, свалился. А русский парень подскочил к отцу и всадил ему охотничий нож по рукоять в брюхо. Так и стал я богатым наследником. Быстро узнали. Начали увиваться около меня разные. Познакомили с видными столичными людьми. Был среди них такой писака Аркадий Аверченко — лизоблюд и остряк. Удрал от революции за границу. Как, собственно, удрали и вы. Впрочем, не вы, а ваш батюшка…
Гость смотрел на хозяина в упор. Его раздражали эти бесконечные вводные слова. «А умная бестия. Интересно, кому он еще служит?» — думал он.
— …Так вот, уже в советское время мне попалась его книжонка, бог весть какими путями перешедшая государственный рубеж. Об этой книжонке писал Ленин. Все в ней было правдиво… И мерзко. Называлась она «Осколки разбитого вдребезги»… Так-то, батенька…
Лисовский резко поднялся. Тяжелая рука задела стопку, стаканчик подкатился к краю стола, упал и разлетелся на полу, коротко и жалобно звякнув. Уродливая тень на стене выпустила черный отросток, он вытянулся в сторону окна и замер.