— Ладно, — отмахнулся Сергунько, — разговор о деле потом. Пришел за помощью и советом. Заходил к твоей старухе. Ничего ей у дочки. Большой парень внук. Охотником скоро будет. Поцеловал меня за тебя. Помнит. Вот старуха прислала. Велела передать: плохая, уйдет к богу без тебя, хочет тебя видеть.
Улыбка сбежала с лица старика. Он начал отрывисто задавать вопросы. Сергунько слушал его, неторопливо вставляя иногда какую-нибудь фразу. Наконец махнул рукой.
— Ладно, однако, Захар. Баба преувеличивает. Вид у нее хороший. Об остальном — потом. А ты плохой хозяин стал. Гость устал. Не рад мне? Где Василь и Ленька?
— Как можешь говорить так? Ты не гость, ты дорогой брат, — повторил старый охотник это слово, казавшееся странным, потому что старики были людьми разных национальностей и одних лет. — Ребята ушли туда, — махнул Захар на юг. — За козлами. Теперь неделю не жди.
Он засуетился, бесцеремонно сдвинул на угол стола принесенные Сергунько дары, достал и приготовил еду, с торжеством поставил на стол бутыль с зеленоватой жидкостью.
Сергунько отрицательно мотнул головой:
— От этого уволь. Я и так едва не окочурился от твоей настойки в 1918 году, когда вернулся домой. Больше не хочу. Хватит. Хочешь обижайся, хочешь нет, а пить настойку не буду. — Он налил в кружку спирта, разбавил водой. — Это подойдет. Ради встречи.
Закусывали молча, не спеша, как люди, привыкшие к одиночеству и молчанию. Поев, Захар вышел и вскоре вернулся с охапкой пахучих лап кедровника. Сергунько приладил в головах постели изрядно отощавший мешок, и через минуту его богатырский храп сотрясал ветхие стены старой юрты.
Донельзя истомленный гость проснулся, когда из-за туманного океанского горизонта поднималось оранжево-желтое солнце. Вышел, зевнул, по привычке перекрестил рот, спохватился, сплюнул. Сильно, с хрустом, разогнул тяжелые узловатые руки. Обвел глазами округу, остановился взглядом на иззубренных, еще кое-где покрытых снегом вершинах Восточного хребта.
— Слушай, Захар. Туда есть прямая дорога, без обхода?
Старый охотник поглядел в направлении руки Сергунько, перевел взгляд на береговую черту. На миг его лицо отразило неподдельную тревогу. Потом старик задумался и снизу вверх посмотрел подозрительно на своего друга-великана.
— Есть… К Чертовой юрте… — нехотя сказал он. — Только зачем она тебе? Это… гиблое место.
— Точно? Ты знаешь эту дорогу? — обрадованно спросил Сергунько, не обратив внимания на последние слова Захара. Тот испуганно взглянул на Никифора.
— Раньше знал. Был там, на год раньше того, как ты убил из-за меня ножом старого Лямина и тебя арестовали. В тот год по совету стариков я принял твою кровь и стал, по нашему обычаю, твоим братом.