Девушка продолжала рыдать, а вместе с ней плакал Барг. Солдаты утирали лица перчатками.
— Неужели ничего нельзя сделать, мудрец? — снова спросил Барг. — В самом деле ничего?
Молчание.
— Ради Шерни, господин… — беспомощно произнес солдат, — это я виноват… из-за меня все несчастье… А ведь я, господин, полюбил эту девочку… будто дочь.
— Настолько полюбил, что готов отдать ей свои глаза?
На мгновение наступила напряженная тишина.
— Да, господин. Это возможно?
Сквозь рыдания у Карениры вырвался крик, но так и остался без ответа. Солдат медленно встал и закрыл глаза. Дорлан произнес несколько старогромбелардских слов, сделал едва заметный жест рукой. Девушка дико закричала, а Барг поднял веки, явив две кровоточащие пустые глазницы.
— Спасибо, господин, — хрипло сказал старый солдат.
Старец, посланник Шерни, не отвечал. Он так и замер с опущенной головой.
Барг вынул меч. Каренира с криком бросилась к нему, но старый легионер знал, как управлять оружием… Клинок вышел у него между лопатками. Пронзительный вопль Карениры смешался с криками солдат. Только Рбит да Дорлан даже не вздрогнули. Кот задумчиво глядел на склонившуюся голову старца.
— Это ты убил его, господин, — изрек он. — А ведь он был человеком. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю. Отныне я не Посланник.
Он медленно поднял голову.
— Посланник может творить добро или зло. Но он обязан отличать их друг от друга… Везде и всегда.