— Это ничего не значит, — уверял он, — дети были слишком малы и не знали своих имен. Немцам пришлось давать им новые имена. Но уверяю вас, что это все. Ни одного русского ребенка сверх этого списка в нашей зоне не было.
— Путает, конечно, — сказал Щеглов Анне, когда они вышли из здания комендатуры. — Однако вы поезжайте, мамаша, домой, а мы будет продолжать искать здесь. И не падайте духом. Год придется искать — год проищем, пять лет искать — все равно найдем.
В поезде, шедшем из Берлина, Анна почти не спала. Как только вагон останавливался, она спрыгивала на платформу. Женщина расспрашивала железнодорожников, местных жителей, солдат из соседних эшелонов, не провозили ли здесь белорусских детей, нет ли в городе приюта.
Дома Володи не оказалось. Не было его и ни в одном из детских домов Советского Союза.
Несколько раз писала Анна в Верховный Совет Союза, просила помочь разыскать сына за границей. Она знала по газетам, что еще много советских детей находится в Западной Германии, а часть вывезена в Канаду, в Южную Америку, в Соединенные Штаты.
Из Москвы приходили сочувственные ответы. Обещали помочь, но дело это было очень трудное.
Один такой ответ привез Анне со станции сосед Савось.
— Как думаешь, Савось, — спросила Анна, — найдут?
Савось усмехнулся, но затем поспешно заговорил, что, конечно, это дело трудное, но падать духом не нужно. Усмешка Савося не укрылась от женщины, и она совсем уже перестала надеяться на встречу с сыном.
Так прошло больше пяти лет.
И вдруг из Москвы прибыло письмо. На краю конверта чернели буквы: «Осторожно, не сгибать, фотография!» Анна разорвала конверт. На стол упала карточка. Да это же Игнатий, муж Анны, Володькин отец! Только тут Игнатию лет пять-шесть, и очень он почему-то худой и бледный…
Анна, волнуясь, читала письмо.
Лейтенант Щеглов, работавший теперь в одном из управлений Министерства обороны, писал Анне, что эта фотография получена из Канады. Мальчик, изображенный на ней, числится в списках под именем немца Вилли Шустера. Но он, Щеглов, на основании некоторых дополнительных сведений, предполагает, что это и есть Володя Заранко.
…Пурга била в лицо и заметала дорогу, колючий ветер обжигал руки — Анна второпях выбежала из дому без рукавиц. На почте старичок Евсеич, прежде чем принять телеграмму в Москву, долго растирал Анне пальцы и щеки.
А через три месяца весь колхоз встречал Володьку. Вместе с Анной, которая выехала в Брест, чтоб поскорее увидеть сына, из вагона вышел худенький, коротко остриженный мальчик с бледным, зеленоватым лицом.