Собственно, я прихожу на эту работу уже антикоммунистом. Все профессора в сущности тоже антикоммунисты. Но они меня считают доверенным коммунистом режима и смотрят на меня как на врага. Самое забавное то, что они питают иллюзии, будто с коммунистическим режимом можно работать и делать полезную работу для страны. Я на этот счёт гораздо осведомленнее их.
Во всяком случае, назначение в качестве их начальства очень молодого коммуниста они воспринимают как тяжёлую угрозу их вольной и независимой жизни. Директор Института Экономических Исследований Шмелёв приходит от их имени к Сокольникову и говорит, что профессора собираются оставить Наркомфин, не видя возможности работать в обстановке, которую создаст новый начальник, молодой коммунист, который по возрасту также не может иметь для них никакого авторитета. Сокольников улыбается и говорит: «Давайте возобновим этот разговор через месяц. Вы насчёт вашего нового начальства совершенно ошибаетесь».
В течение первых же двух недель всё меняется. Старые и опытные основные профессора, бывшие ещё консультантами царского министерства финансов, – Гензель, Соколов, Шмелёв – с удивлением обнаруживают на заседаниях Института, что я не только превосходно разбираюсь во всех финансово-экономических проблемах, но имею перед ними огромное преимущество – я знаю, что реально, что подходит для правительственной политики, куда и как нужно практически направить работу (всё это я знаю по работе в Политбюро). На заседаниях Конъюнктурного института я тоже даю нужные указания, которые направляют в нужную сторону работу института; но и по их специфической отрасли, в которой они считают себя непревзойдёнными специалистами, я с ними в сущности на равной ноге – на первом же заседании я предлагаю ввести в число конъюнктурных индексов предсказания эволюции рынка индекс проходимости дорог гужевого транспорта, который сразу же оказывается одним из самых ценных для предсказания эволюции по рынку пищевых продуктов. Кроме того, у меня с ними быстро устанавливаются превосходные отношения. Ячейка и мелкие коммунисты уже пытались их грызть, проявляя партийную бдительность по отношению ко всем этим «подозрительным спецам». Я одёргиваю ячейку – по моей работе в ЦК я для неё авторитет – и заставляю её оставить профессоров в покое.
Через две недели Шмелёв приходит к Сокольникову а заявляет, что профессора берут все свои заявления о новом начальнике обратно и что работа с ним превосходно наладилась.
Она будет идти всё время образцово. С Бронским у меня тоже превосходные отношения – он человек симпатичный, большевистского в нём почти ничего нет. Кстати, он занимает часть той большой квартиры, в которой живут Вениамин Свердлов и его жена, у которых я бываю.