— Оставь эти глупости, что ты якобы умираешь, — сказала я. — Почему бы тебе не послушать доктора Тельеса: принять таблетку и поиграть в покер перед сном?
— Если я сейчас усну, то не смогу спать ночью, буду смотреть в потолок и раздумывать, есть ли кто-нибудь там, наверху.
— В таком случае, мы уходим, — сказал Эспарса.
— Да уж, пора, козлы, — ответил Андрес.
— Отдыхайте, генерал, не пейте кофе или коньяк, не нервничайте. Я вернусь завтра с утра пораньше и посмотрю, как у вас дела.
Мы остались вдвоем. Я присела на край его постели.
— Хочешь еще чаю? — спросила я, протягивая чашку.
Он поднялся, чтобы ее взять, и спросил:
— А ты чего хочешь, Каталина? Будешь флиртовать со Сьенфуэгосом? А кто такой Эфраим Уэрта [15]? И откуда он может знать, что одна твоя грудь плачет от любви и нежности к другой?
— Откуда ты знаешь эти стихи? — спросила я.
— В моем доме нет замков, которые я не смог бы открыть.
— И зачем тебе это?
— Он был другом Вивеса, верно? — спросил Андрес. — Только он плохо тебя знал. У тебя уже давно нет никаких слез — ни в грудях, ни в каком-либо другом месте. Ты даже изобразить их не можешь. А где твоя нежность, Каталина? Вот ведь наивный тип! Неудивительно, что он состоит в коммунистической партии.
Я подошла к окну. Да помирай уже наконец, бормотала я, а он всё говорил и говорил, но в конце концов уснул. Потом я легла рядом.
Через некоторое время он проснулся, положил руку мне между ног и стал меня ласкать. Я открыла глаза, подмигнула ему и сморщила нос.
— Почему бы тебе не встать и не позвать сюда Кабаньяса? — спросил он. — У меня болит нога.
— Может быть, лучше Тельеса? — предложила я.
— Нет, Кабаньяса, Каталина, я не могу терять времени.
Когда пришел Кабаньяс, Андрес уже не чувствовал ног, и язык с трудом ворочался у него во рту.
— Вы принесли оба экземпляра, Кабаньяс? — спросил он, сделав над собой усилие.
— Да, генерал, я все принес.
— Дайте мне оба.
— О чем это ты? — поинтересовалась я.
Он ничего не ответил — лишь поставил на документах подписи зелеными чернилами.
И вскоре умер.
Я позвала детей. Кто-то сообщил Родольфо, и в одиннадцать вечера он приехал. Он вошел — вместе со своим животом, медлительностью и привычкой командовать.
— Мы должны похоронить его в Сакатлане.
— Как скажешь, — ответила я.
— Он так хотел.
— Тогда и я тоже думаю, сеньор президент, что мы должны отвезти его в Сакатлан.
— Спасибо за понимание. Завещание я уже видел.
— Не за что. Надеюсь, всё пройдет хорошо.
— Если у тебя будут проблемы, можешь на меня рассчитывать, — сказал он.
— Надеюсь, что могу на тебя рассчитывать, но не буду иметь проблем.