Когда я опустился на доску, заменявшую скамью, в глаза бросилась еще она деталь. Праздничный стол совершенно не ломился от яств и даже не радовал глаз элементарной закуской. Вся сервировка состояла из разномастных стаканов и нескольких пластиковых бутылок из-под лимонада «Буратино». Едва я присел, передо мной возник граненый двухсотграммовый стакан почти до краев наполненный мутной голубоватой жидкостью, по консистенции напоминавшей рисовый отвар, а по запаху – жидкость для мытья стекол.
– Слово дорогим гостям! – пробасил именинник.
Все радостно загалдели, наполняя тару жидкостью из бутылок.
– Простите, – обратился я к Диме-трактористу, пока поднявшийся Никита собирался с мыслями, – а что это?
Я кивнул на стакан.
– Холодок, – ответил тот с такой нежностью, словно назвал имя любимой девушки, – крайне замечательная вещь.
– Водка? – на всякий случай уточнил я.
– Типа того. Только лучше. На родниковой воде. Пей, не бойся.
Я нерешительно взял стакан и осторожно макнул язык в «Холодок». Ого!
Градусов пятьдесят, не меньше. Как бы действительно не охладеть. Насовсем. Не скажу за всех научных сотрудников, но лично я к употреблению крепких спиртных напитков отношусь отрицательно. Особенно в таких дозах и без закуски. Так и не смог приспособить организм, несмотря на тренировки. Мало того, являюсь редактором институтской стенной газеты «За трезвый образ».
– А ничего другого нет? – без особых перспектив уточнил я, – вина или водки?
– А на хрена? – искренне удивился скелет, – матушка беленькая в автолавке сотенную стоит, а «Холодок» двадцатку. Потому как без акцизов. Разницы никакой, чего ж за зря переплачивать, сам рассуди.
Им то, может, разницы никакой, а в реанимацию меня повезут. Если успеют…
Пока Никита толкал спич, я пялился на стакан, прикидывая, как буду это пить. Особенно без закуски и натощак. В брюхе, кроме чипсов, ничего не залежалось. Пару раз бросал взгляд на остальных. Никого, похоже, подобные мысли не терзали. Никиту тоже. Но я так и не рискнул наносить нокаутирующего удара здоровью. Пригублю и сошлюсь на строгую диету.
Сослаться не вышло.
– Первую до дна, – не терпящем возражений тоном потребовал тракторист, заметивший мой маневр.
– Мне нельзя. Диета, – скромно попытался защититься я.
– Какая на хрен диета? Мы ж за здоровье Михалыча пьем! Это ж мировой мужик!
Михалыч, конечно, может и будет здоров, но боюсь, мне такая участь не грозит. Я скосился на Никиту. Тот благополучно опорожнил свой сосуд и, морщась, занюхивал выпитое кожаным ремешком от часов. Замечу, что, он, как и я по жизни предпочитал легкий алкоголь, и сейчас, дабы не обижать фермеров, наступил на горло собственной песенке.