– Когда я ходила с моими родителями выпрашивать пожертвования, – сказала Ева, глядя на танцующих, – я подозревала, что у светского общества два лица. Позже, когда я вступила в «Немезиду», поняла, что их намного больше. И ни одно из них не настоящее.
– Но люди вроде нас, – сказал Джек, – знают, кем они являются на самом деле.
– Они не такие уж плохие, – заметила Ева. – Всего лишь несовершенны. Как и все люди.
– Несовершенны?
– Им свойственно совершать ошибки.
Лицо Джека помрачнело.
– Да. Видит Бог, я совершил их множество.
По залу поплыли первые такты вальса. Пары стали занимать места на полу. Когда-то вальс считался неприличным танцем легкомысленных женщин и мужчин сомнительного морального облика, но все изменилось. Теперь незапятнанные дебютантки держались за руки и плечи холостяков с безупречной репутацией под одобрительными взглядами родителей. Пары закружились в ритме вальса, и Ева не могла не признать, что эта карусель из светлых шелков и темных вечерних костюмов представляла собой очень красивое зрелище. Танцы входили в программу аристократов, поэтому каждый двигался по залу с точностью механического прибора. Дамы, как юные, так и не очень, сияли, глядя на лица своих кавалеров, а джентльменам дозволялось не только положить руку на спину дамы, но поговорить с ней в относительном уединении. Идеальная обстановка для ухаживания и флирта.
Глядя на кружащиеся пары, Джек заметил:
– У нас в Бетнал-Грин танцы были малость погрубее.
– Я тебя потом научу. – Как только у Евы вырвались эти слова, она вдруг поняла, что ей было бы приятно учить Джека танцевать вальс. – Ты, наверное, прирожденный танцор.
Возможно, так оно и есть, ведь, несмотря на крупные размеры, Джек двигался с удивительной ловкостью.
– Согласен брать уроки, – сказал он. – Если это означает, что я смогу время от времени заглядывать в вырез твоего платья.
– Очень поэтично, Джек. – Ева притворно вздохнула.
Губы Далтона сжались в жесткую линию.
– Я не умею говорить красивые льстивые слова, – грубовато сказал он. – Я только знаю, что мне нравится на тебя смотреть.
Щеки Евы запылали. Такие простые слова, да еще и сказанные грубым тоном, подействовали на нее гораздо сильнее, чем она могла ожидать.
Пока Ева силилась придумать, что ответить, к ним подошел джентльмен средних лет с густыми белыми бровями и увешанной медалями лентой на груди. Он выглядел несколько озадаченным.
– Лорд Чалтон, – сказала Ева, приседая в глубоком реверансе. Потом выпрямилась и протянула барону руку. – Для меня большая честь получить ваше приглашение.