.
В позднем палеолите все возрастающую роль в питании человека начинает играть северный олень. К концу этого периода появляются коллективы людей, которые охотятся преимущественно на него.
Мамонт привлекал охотников массой тела. У северного оленя было другое преимущество — он образовывал большие стада и за один раз, например во время переправы стада через реку, можно было убить 30–40 особей (такие данные дают этнографические материалы XVIII века). Косули, лоси — животные-одиночки, благородные олени и кабаны сбиваются в небольшие группы. Охота же на северного оленя с учетом знания его привычек — например, сезонной миграции два раза в год, а также того, что стадо всегда следует за вожаком и всегда ходит на водопой в одни и те же места, — давала стабильное и значительное по объему пропитание.
Исследование стоянок древних людей говорит о том, что охота на северного оленя велась повсеместно и была масштабной. Так, в приальпийском регионе (стоянка Шуссенрид) были найдены остатки 400–500 животных, примерно столько же в позднепалеолитическом поселении Мальта, недалеко от озера Байкал>[174].
Возможно, эти охотники ранее охотились на дикую лошадь, также сбивавшуюся в большие стада (крупный вид ее исчез где-то одновременно с мамонтами, более мелкий сохранился до XIX века в виде дикой лошади, обитавшей в Монголии и известной под именем «лошадь Пржевальского»). Случаи смены одного объекта охоты на другой при исчезновении первого зафиксированы исторически. Так, в более поздние эпохи некоторые племена охотников за дикими оленями после их исчезновения «переключились» на лосей, и, таким образом, оленья и лосиная охота (и мифология) нередко сливаются. Точно так же многие жители Европы, охотники на северного оленя, после его отхода на север из-за таяния ледника не последовали за ним, а занялись преимущественно охотой на так называемого оленя благородного.
Однако были народы, которые сохранили верность северному оленю и последовали вслед за ним на север евразийского континента. Вопрос о том, были ли эти охотники, ведшие еще в XVIII и XIX веках полудикий образ жизни в полном единении с природой, их окружавшей, потомками древних палеолитических охотников, остается открытым. Но очевидно, что большая часть населения севера Евразии еще совсем недавно была неразрывно связана с диким оленем. Некоторые народы позже стали оленеводами.
Ряд исследователей полагает, что культура разведения скота была привнесена на Север переселенцами-скотоводами из Южной Азии. Подробно на этом останавливается итальянский антрополог Ренато Биасутти: «Северная обитаемая зона Евразии имеет целиком свою собственную историю; это — область, которая приняла охотников на северного оленя и мамонта, когда они следовали за удаляющимся льдом и субполярной фауной. Эти люди принесли с собой на дальний север древние образцы своей примитивной культуры… Одно из более поздних достижений этой эпохи — разведение скота», которое «происходит от аграрной культуры Южной Азии, пробившей свой путь на север». Биасутти придерживается версии, что «лапландцы были первыми, кто приручил северного оленя. Затем новая практика распространилась в восточном направлении, но с удалением на восток уход за животными становился все менее и менее умелым». И далее отмечает: «В этих местах северные олени бегали дикими и на них охотились. Это до сих пор верно и для нашего времени для камчадалов, эскимосов и индейцев атапасков»