Когда нам грозила опасность, то лицо каждого из окружавших меня друзей обнажилось, и я увидела то, чего не ожидала увидеть.
Помню тот день, когда я поднялась наверх к Илье Ефремовичу для того, чтоб отдать ему его пакет с деньгами. Вспоминаю, как он просил меня взять их обратно. Он открыл свой диван, подняв его крышку, и весь деревянный ящик под ним оказался в связанных пачках денег. Потом он протянул руку в углубление стены, где помещался его калорифер, и вытащил оттуда небольшой замшевый мешочек, чуть побольше кисета.
- Дайте мне вашу ладонь, - попросил он и, растянув шнуровку этого мешочка, тряхнул его.
На мою ладонь тотчас посыпались искрящиеся камни без оправы. Это были бриллианты чистой воды.
- Это далеко еще не все, что я имею, - сказал он, - и показываю я это вам для того, чтобы вы не боялись будущего, как бы мрачно оно вам ни казалось. Деньги могущественны. Я показываю это вам еще и для того, чтобы вы не делали опрометчивого шага и чтобы не вышли замуж, как говорят, очертя голову, лишь бы закрепиться в Москве. Я вам скажу, что уже давно сам мечтаю уехать отсюда. Я хотел бы где-нибудь на Кавказе начать и развернуть широчайшее дело разработки и лучшей переработки нашей отечественной шерсти. У меня большие планы, и ваш отъезд послужит мне сигналом и толчком для перестройки моей жизни. Вы будете иметь и кров, и прекрасную работу. Только не коверкайте необдуманно вашу жизнь, и я помогу вам во всем, но взамен прошу одного: вашей полной со мной откровенности и только одного чувства: вашей дружбы...
Так говорил этот благородный и великодушный человек...
Дубов встретил меня на лестнице и обратился ко мне иначе:
- Ну, недотрога, не хотели за меня замуж, а теперь придется мне вас у себя в комнате приютить, так и быть! Екатерину Прокофьевну отправим к моим под Ленинград. Ну как? Может, теперь согласитесь? А? Знаете, "Не плюй в колодец...".
Не дослушав его, я быстро прошла мимо него по лестнице вниз.
Мой милый Ричард Львиное Сердце коротко меня спросил:
- Скажите, кому именно надо набить морду?.. Прикажите!
Красивый Виталий со слезами на глазах просил у меня на память прядь волос и трогательно покупал мне в дорогу изящную почтовую бумагу.
Львов временно воздерживался от посещений, объясняя это тем, что Алексеев может догадаться, что он князь.
- К сожалению, моя внешность говорит сама за себя, - оправдывался он, и голос его звучал самодовольно.
Профессор Т. приходил каждый вечер и, видя, что я не расположена идти с ним на лекции в Политехнический музей, садился и высиживал в углу целыми часами, молча и недвижимо, напоминая мне какого-то глухонемого и наводя на меня невероятную тоску. Господи, какое счастье, что все это позади!..