Постепенно над головой появились мутные голубоватые огни. В тумане они казались косматыми. Вскоре эти огни стали видны далеко вперед. Туман был уже не таким густым. По обе стороны потянулись темные громады домов. Где-то поодаль слышался негромкий плеск: река? В домах иногда одиноко светилось какое-нибудь окно, и Шурка, сам не зная почему, пригибался и трусил вдоль стен.
Погони не было.
Шурка понял, что бредет по набережной. Только он ее не узнавал. Дома зябко дремали в предутренней мгле. На деревьях Шурка увидел сморщившиеся бурые комочки. «Осень! — изумился он. — Сколько же я пробыл у Ворона?» Когда в последний раз он видел деревья, они дрожали на мартовском сквознячке. Значит, с тех пор успели вылезти почки, потом распустились листья, прожили лето и облетели. А казалось, прошла неделя, ну, может, две. А что если на самом деле прошел год? Два? Три?
«А вдруг мне уже все десять?»
Шурка даже зажмурился от ужаса.
Клочки тумана теперь уже лежали только в углублениях. С неба глядела большая луна. За гранитным парапетом тяжко плюхало, мерцали блики. Вдали, за тяжелым плеском воды, Шурка разглядел тусклый золотистый шпиль, по которому Луна провела светлую полосу.
Петропавловская крепость! Шурка обрадовался ей как другу. Оттуда до тетиного дома рукой подать. А там они вместе сядут за стол и разберутся, что делать дальше. Шурка радостно припустил, вглядываясь, не покажется ли в тумане мост на другой берег.
Но странное дело — шпиль не приближался, а удалялся.
Шурка припустил быстрее. Шпиль сделался совсем крошечным. Как будто смотришь в бинокль с обратной стороны. А набережная — та же самая.
«Что за ерунда? Чем быстрее я бегу, тем дальше оказываюсь», — сказал себе Шурка.
Впереди вынырнула сгорбленная фигура в пальто и рукавицах. А поодаль еще и еще.
— Эй! — крикнул Шурка.
Одна женщина обернулась.
— Тише, — испуганно шепнула она. — Ты зачем, мальчик?
— Я ищу… — начал Шурка.
— Тише! — шепотом воскликнула она. — Я поняла. Я знаю, что ты ищешь. Только не кричи. Иди, вон там женщина, видишь? С портфелем. Туда… — Она махнула рукой в сторону реки.
Шурка ничего не понял. Но подошел к женщине с портфелем. Та стояла, облокотившись спиной на парапет.
— Извините, — начал Шурка.
Женщина медленно повернулась. Бросила на него усталый взгляд. Покачала головой. Сняв рукавицу («И эта в рукавицах!») и подув на пальцы, вынула из портфеля потрепанную тетрадку, заложенную карандашиком. Что-то вписала.
— Твой номер — пятьсот восемнадцатый.
Голос у нее был какой-то замороженный.
«Куда? Какой еще номер?» — хотел завопить Шурка.