– Это так. Ты не убежал, как тогда. Понял? – заметил покупатель, словно оправдывался в
том, что раздевал ее перед мальчишкой.
Он сгреб одежду в узел и положил в кулек, который достал из шкафа. Наташа заметила,
что в шкафу никакой одежды, кроме кульков, не было.
– Я не мальчик.
– Знаю, – сказал он и звонко похлопал ее по животу.
– Мне стыдно перед мальчиком, дядя!
– Ничего. Терпеть надо скоро не будешь. Понял? Сиди пока. Вот приду, тогда терпеть уже
не будешь. Совсем. Писать, какать там, – он показал на дверь в стене. Затем поднялся и
вышел, говоря кому-то в сторону:
52
– Только себя хорошо вести. А то приду, а тут уже трое! – засмеялся он.
Его голос смолк и шаги, удаляясь вглубь коридора, тоже затихли.
Она сидела спиной к мальчику. Мальчик наоборот – не отворачивался. Он не хотел
стыдиться, как будто был девчонкой. Потом она поняла, что стыдиться бессмысленно, а
значит, напрасно: все равно будут продавать не в одежде, чтобы видеть ее всю, как есть. И при
всех посторонних. Покупатель, наверное, на стыд и рассчитывал, чтобы они с мальчиком не
убежали в людное место.
– Меня зовут Толиком, – вдруг сказал мальчик, вытирая кулаком глаза.
– А меня Наташей. Ты не плачь. Ты мужчина. А мужчины не плачут.
– Ты не знаешь, что со мной будет?
– Я слышала, как первый дядька говорил второму, что я товар. Значит, и ты товар.
– Какой товар? Как на базаре? – обнадеживающе спросил Толик.
– Ну да.
– А как они будут торговать?
– Ну, понятно как. Нами будут торговать. Ты разве не видел, как на крючках висит мясо?
Приходят всякие покупатели, и им отрезают от большого куска меленький, который
покупают. Понял?
Толик не ответил. Может быть, он очень ярко представил то, что обрисовала Наташа.
Настолько ярко, что язык одеревенел и не поворачивался, чтобы уточнить непонятные
подробности, чтобы определить, сможет ли он выдержать. Потом решился:
– Значит, нас сперва порежут на большие куски, да?
– Ну да.
– А кровь куда?
– Ну, куда? – Наташа задумалась, потому что сама не ожидала такого вопроса и не была
готова ответить на него, – добавят тому, у кого мало, – придумала она первое, что пришло
логичное. – Продадут в больницу.
– Нет, Наташа. Покупатели узнают, что это мы, и заявят в милицию, – включился в злую
игру Толик.
– Ничего не заявят. Милиции нужно продать нас. А разрезанное мясо неизвестно чье.
Может коровье, а может собачье. Никто не догадается, что это мы.
Он подумал и решил:
– Нет, скорей всего, тебя продадут в зарубеж какому-нибудь дядьке, потому что ты девочка.
Иностранные дядьки любят чужих девочек.
– А тебя? – спросила Наташа, надеясь узнать от умного мальчишки что-то, чего еще не