– Они ко мне на день рождения не придут, – наконец сказал он, – ни Наташа, ни Косточка!
Павел усмехнулся, заметил:
– А чего? Небось, побрезговали нами, – и глянул на Марию, ожидая прочесть в ее глазах
одобрение его словам.
– Нет, ответил Борька, – я им сказал, чтобы принесли подарок… – он немного подумал и
добавил, – чтобы не забыли. Просто так.
Повернувшись, Борька бессмысленно рассматривал гладко выбеленную стену. Свет из окна
падал на его припухшее воспаленное лицо и лоснился на щеках.
– Мне не нужны ихние подарки. Я передумал, – сказал он тихо и глянул на бабу Марию.
Павел, хитро прищурил маленькие, заплывшие жирком глаза:
– Сынок, а ты меня удивляешь! – он сел на кровать, посадил рядом Борьку, – и кому ж это
захочется на тебя деньги тратить? – обнял его за плечи. – Да ты про то не беспокойсь. Не
беспокойсь, сынок. Будет у тебя… Куплю я тебе такой подарок… увидишь завтра, – он
похлопал Борьку по спине. – А этих короедов… брось. Еще сами придут. Увидишь.
– Боря, а мой подарок тебе понравился? – спросила Мария.
Прислонившись к косяку двери, она все так же стояла у порога, повязанная фартуком,
видно, собравшись стирать, сложив руки на груди, смотрела на Борьку прищуренными
постоянно смеющимися глазами.
Борька промолчал. Он не хотел говорить о подарке, который оставил внизу на берегу под
корягой. Он подыскивал причину для отговорки.
– Я хочу радиоприемник настоящий, а не самодельный.
– Разве? А я думала, собирать из конструктора интересней, чем готовенькое покупать.
Своими руками сделаешь.
Борька с насмешкой скривил рот:
– Да нет, бабушка. Ничего вы не понимаете! Это не интересно. Лучше купить готовый. Их
полно в магазинах. Правда, папа?
Мария покачала головой, лицо было серьезным, глаза же по-прежнему смеялись.
74
– Эдак для тебя на завтра и «Мерседес» подавай! – сказала она.
Павел с любовью обнял сына и сказал вполголоса, будто самому себе:
– Ничего. Был бы достаток. А то можно и «Мерседес».
Мария всплеснула руками, хлопнула себя по фартуку:
– Да разве ж так можно?!
– Теть Мария, а как можно? Ты знаешь?
– Если будешь слушать, то скажу. Никому не говорила, а тебе скажу.
– Ну, давай.
– А перебивать не будешь?
– Как можно!
– Тогда слушай.
Она села на стул, грустно посмотрела на Павла.
– Вот что я тебе хочу рассказать. Мой сын в войну был, как сейчас твой Борька, совсем
пацаном. Работала я тогда медсестрой в ленинградском интернате, с ним эвакуировалась в
Сибирь. Казенные дети питались плохо. Мы, взрослые, и вовсе голодали. Летом земля кое-как
прокармливала, а зимой спасали пищевые отходы со столовой. Кое-что кухня выбрасывала к