— Я им отдала материн двухспальный сексодром… А Светка чего-то сегодня совсем разоралась. У нее то ли смазки не хватает, то ли еще какие-то проблемы, в общем, когда Костик в нее входит — боль неимоверная. Она орет, а он думает — кончает и старается ей доставить удовольствие еще и еще. А она, дура, ему врет, что все замечательно. Боится обидеть.
Она перевернулась на живот.
— А тебе со мной понравилось? — Андрей спросил просто так, не рассчитывая на честный ответ.
— С тобой хорошо.
— А почему ты выбрала меня?
— Ну, не знаю. Ты славный. Сразу видно — хороший мальчик, симпатичный и неиспорченный. Есть у тебя что-то в лице, интеллигентность какая-то. Я очень гегемон не люблю… Кроме того, тебе никогда не говорили, что ты чем-то похож на Юру Шатунова? Ну, вот я говорю. Была у меня такая детская слабость… А потом, надо же с кем-нибудь трахаться. У меня сейчас никого на примете нет. Жизнь пройдет — будет что вспомнить. Ладно, не усложняй. Все ведь так хорошо, правда? Давай спать. У меня завтра тяжелый день — меня Костик на Арбат ведет работать.
— Так ты согласилась? И уже завтра выходишь?
— А чего тянуть-то? Костик парень деловой, у него время — деньги. Я его понимаю. Это вот вы со Светкой одинаковые — пока не пнешь, не поедите. Историки. Ты бы сам ко мне ни за что не решился подойти познакомиться, так бы и шел — думал, как это сделать. Небось всю неделю голову ломал — позвонить или нет? «Родителям он помогал…» Ну все, не обижайся. Спим.
Она отвернулась от него и так плотно завернулась в простыню, что Мирошкин понял — любые дальнейшие домогательства глупы, в его ласках эта девушка не нуждается. Он отвернулся и вскоре уснул…
Утром завтракали на кухне, после вчерашнего еще более загаженной. Костик был хмур и похмелялся остатками водки. Света выглядела так, будто она провела ночь не в объятиях любимого мужчины, а в застенках гестапо. Зато Вика, свежая, принявшая душ и завернувшаяся в старый коротенький шелковый халат, накануне висевший в ванной, который слишком явно не вмещал в себя все прелести ее голого тела, была свежа как роза. Она пила кофе, вполне довольная теми взглядами, которые на нее бросали Костик и Андрей. Потом она всех выставила из квартиры, сказав, что ей нужно прибраться. Костик назначил ей встречу на Арбате вечером. Андрей поехал в Заболотск.
Все взвесив, вспомнив до мельчайших подробностей разговоры той ночи, Мирошкин решил больше никогда не звонить Вике. Но через день многое стало рисоваться ему в другом свете, и образ скачущей на нем Виктории, который стоял перед глазами постоянно, поколебал уверенность молодого человека в правильности принятого сгоряча решения. В следующий раз он поехал в Москву надень раньше обычного, сказав родителям, что он не приедет домой несколько дней, — до начала учебного года оставалось чуть меньше месяца, а ему якобы дали задание на лето, которое он сможет выполнить, лишь засев в Исторической библиотеке. Вечером он позвонил Вике из московской квартиры. «Опять пропал, — выдвинула претензию девушка, — еще раз так сделаешь, можешь больше вообще не появляться». Она назначила ему свидание на Арбате, где теперь работала ежедневно. Там Андрей и нашел ее на следующий день, сидящую с каким-то потрепанным романом в руках за столиком, заваленным платками и матрешками. Невдалеке сидела Светлана, помахавшая Мирошкину рукой. С другой стороны помещался лоток со значками и наградами, которыми торговал какой-то парень. Как показалось Андрею, Вика обрадовалась его появлению и сразу же начала вводить в курс дела.