Начало проекта предсказуемо не было легким, поэтому недовольство босса было воспринято подчиненными как первый блин, который вышел комом. Никто не расстроился и не принял обвинения на свой счет. Оператор спокойно вздохнул и отправился на перекур, пока выпускающий режиссер вместе с взбешенным Крамером искали редактора, чтобы переписать текст.
Дав нужные указания, Габриэль своими огромными шагами мерил студию, стараясь успокоиться. Он понимал, что волнуется за судьбу этого проекта, потому что это не совсем обычная передача, и взялся он за нее отнюдь не с легким сердцем. Хотя свернуть с намеченного пути он не мог, не зря некоторые критики называли его «локомотивом телеэфира», какое-то неуютное чувство близкой опасности прокатилось по пищеводу. Желая избавиться от неприятного ощущения, Крамер несколько раз сглотнул и с благодарностью посмотрел на бумажный стаканчик с кофе, который протянул ему подошедший Фил Трентер.
– Спасибо, Габ, что взялся помочь, – улыбнулся Фил другу.
Эти простые и расхожие слова в тот момент оказались для него дороже всех бриллиантов мира. Габриэль с теплотой взглянул на друга, который всегда искренне верил в его успех и поддерживал во всем, а теперь Крамер платил ему той же монетой. И Фил понял и оценил это. «Пожалуй, стоит продолжать и не обращать внимания на беспочвенные предчувствия», – успокоил себя телеведущий.
Он широко улыбнулся и махнул рукой, словно бы говоря – «не стоит благодарности, это моя работа».
– Видишь, ничего не получается, какая-то глупость, – он поделился своими чувствами с другом. – Эзотерика, мистика, колдуны – это совершенно не мой жанр, да и вообще сейчас я не уверен, что мы это не зря затеяли.
Фил удивленно поднял брови и беспомощно развел руками.
– Ну, хорошо, не мы, а я это предложил, – признал его друг. – Согласен, но я же хочу помочь тебе.
Эти слова, а вернее тон, которым они были произнесены, обеспокоили Фила. Если шоу для Крамера было всего лишь проектом, от которого можно легко отказаться, поменять концепцию или отложить и искать вдохновения, то для него, архитектора Фила Третера, успех этой программы определял дальнейшую жизнь. Хотел бы он преувеличивать значение происходящего в этой студии, но, к сожалению или к счастью, это программа значила для него очень много. Он доверился другу, и теперь на карту были поставлены его амбиции, карьера, репутация. Делая глоток кофе и глядя на своего друга, нетерпеливо выхватывающего у редактора листок за листком, он корил себя за то, что всегда легко поддавался на уговоры Габриэля. Только сейчас, пожалуй, он рисковал сильнее всего.