Ева почувствовала, как у нее сводит живот при мысли о непростых отношениях Пабло и Фернанды. Лишь тогда она заметила, что Луи, стоявший рядом с ней, внимательно слушает их разговор. Она выпрямила спину и с улыбкой посмотрела на него.
– Пикассо женат на мадемуазель Оливье? – с интересом спросил Луи. – Мне никто не говорил об этом.
– Но она повсюду называет себя мадам Пикассо. Полагаю, она считает, что заслужила этот титул, – заметил Лео. – Впрочем, она мне нравится, так что я вынужден согласиться.
– Но если они на самом деле не женаты, это лишь для показухи, разве не так? – Луи неожиданно увлекся скандальной темой.
– Ерунда, – вмешался женский голос с американским акцентом. – Партнер есть партнер, а закон может катиться куда подальше.
Когда Ева повернулась, то увидела необычную миниатюрную женщину с угольно-черными волосами, длинным носом и совершенно не женственными усиками над верхней губой.
– Ева, это Алиса Токлас, – объявил Лео Стайн. – Она… спутница моей сестры.
– Какая у вас история? – спросила Алиса.
– История?
– Что привело вас сюда? Всегда есть какая-то история. Кто-то хочет стать художником или танцовщицей… Все приходят к Гертруде в надежде, что их талант где-нибудь пригодится. Каждый чего-то хочет.
Я хочу отобрать любовника у другой женщины, – промелькнул мгновенный ответ в голове у Евы, но она прикусила язык и промолчала.
Хотя ее разум громко протестовал против этого, что-то заставило Еву бросить быстрый взгляд на Пикассо, пока Лео Стайн смотрел в другую сторону. Пикассо встал с оттоманки и медленно направился к ней сквозь толпу. Стук собственного сердца эхом отдавался в ее ушах. Руки он засунул в карманы брюк, а огромные черные глаза не отрывались от ее лица.
– Заговоришь о черте, и он тут как тут, – с усмешкой произнес Лео. – Мадемуазель Умбер, это Пабло Пикассо. Еще год назад я бы представил тебя как мастера, Пабло, но эти кубистские выкрутасы, на которых ты теперь настаиваешь, заставили меня серьезно усомниться в твоем здравомыслии… и в твоем таланте.
– Друг мой, мы уже обсуждали это, – проворчал Пикассо и вежливо кивнул Еве.
– Очевидно, вы настоящий диссидент, мсье Пикассо, – сказала она с уверенной улыбкой, удивившей ее саму.
– Все мы здесь немного диссиденты, – добавила Алиса. – Просто Гертруда и Лео так любили твои предыдущие работы, Пабло, что им трудновато принять новый этап твоего творчества.
Лео приподнял брови и пожал плечами в знак согласия.
– Я где-то слышала, что повторение – это первый гвоздь в крышку гроба художника, – заметила Ева.
– Вот именно, – Пикассо улыбнулся ей.