Ева выдумывала всевозможные причины, которые позволили бы ей отказаться от посещения отеля «Морис» в понедельник, но в конце концов любопытство одержало верх. Независимо от истинных намерений Пикассо, она чувствовала его доброе отношение и не забывала об этом. Она лишь надеялась, что Пикассо не снимает номер в гостинице, где может соблазнять благодарных девушек и развращать их. Разумеется, она не исключала такой возможности и для себя и была не вполне уверена, что ответит отказом на его просьбу.
Ева позаимствовала у Сильветты красивое желтое платье с зауженной талией и аппликацией из розовых цветов и понадеялась, что оно придаст ей уверенности. Она нервно ждала у входа в отель, расхаживая между двумя швейцарами с каменными лицами, одетыми в красные сюртуки и черные цилиндры.
Минуту спустя на улицу вышел Пикассо, облаченный в хорошо подогнанный черный костюм, начищенные до блеска туфли и дорогую темную шляпу. Он был как никогда похож на знаменитого человека, которому подобает находиться в таком месте. Он взял руку Евы и поднес ее к губам.
– Ma jolie, вы прекрасно выглядите, – сказал он, одарив ее чарующей лукавой улыбкой. – Очень рад, что вы пришли.
– Я сомневалась, стоило ли мне приходить.
– Но я рад, что вы все-таки сделали это.
– Нас не увидят? Я не хочу давать повод для сплетен.
Ева, как только увидела Пикассо, сразу же поняла, что хотела этого. Она хотела его. Пора становиться взрослой и не бояться трудностей. В конце концов, разве не для этого она приехала в Париж?
– В отеле «Морис» очень тактично относятся к клиентам, – сказал Пикассо, и Ева задалась вопросом, откуда он это знает, но решила промолчать.
Он крепко взял ее за руку и провел внутрь. Они прошли по толстому турецкому ковру с рубиново-изумрудным узором, расстеленному во всю ширину под блистающей хрустальной люстрой. Ева старалась не глазеть на роскошные золоченые кресла в стиле Людовика XIV и гобеленовые портьеры, перехваченные золотыми кистями. Они миновали статуи из позолоченной бронзы на мраморных пьедесталах по пути к лестнице, поднимавшейся к высокому сводчатому коридору. Девушка подумала, уж не ведет ли он к номеру Пикассо, и ощутила дрожь предвкушения, когда они свернули за угол к алькову с бархатным диваном и столом, накрытым парчовой тканью с причудливой вышивкой. На столе стоял аппарат, в котором она узнала телефон: массивная металлическая коробка, выкрашенная в зеленый цвет и расписанная золотистыми цветами. Большая трубка лежала не на рычаге, а на столе рядом с телефоном, соединенная с ним черным шнуром.