— Мы все еще можем повернуть обратно, — тихо, но страстно промолвил Мелихаро, не отводя от ворот встревоженного взгляда. — Я чувствую, что ловушка захлопнется, стоит нам только войти туда.
Магистр Леопольд попытался было что-то сказать, но лишь захрипел и взмахом руки показал, что ему тоже милее веселящийся город, оставшийся за нашими спинами.
— Ну уж нет, — нахмурилась я. — Если у кого эти стены и вызывают истинную неприязнь — так это у меня, ведь здесь мне несколько лет довелось быть ничтожнейшим и презреннейшим из человеческих существ. Но я еще раз повторяю вам — здесь мы будем в безопасности некоторое время, а лучшего нам никто не предложит.
Демон вздохнул, чародей покачал головой, издавая грустное сипение, и я поняла, что какие бы бедствия нас не ожидали впереди — они тут же обвинят в этом меня, как изгардцы сейчас обвиняли магов в том, что осенью с небес проливается дождь.
Привратник без особого интереса осмотрел приглашение магистра Леопольда и отворил нам ворота. Помнится, первый раз я ступила на земли Академии, войдя чрез крошечную калитку и будучи при этом всего лишь жалкой находкой опального чародея. Разумеется, в глубине души я надеялась, что второй раз приду сюда, став равной среди равных. Но ступенька, на которую я поднялась, при этом почти выбившись из сил, оказалась не столь уж высокой — спустя десять лет я оказалась такой же беглянкой-обманщицей, что и раньше. И самым главным моим оружием было все то же знание, что подарил мне мой щедрый крестный: чародеям нельзя доверять ни при каких обстоятельствах.
Стоило нам только очутиться на землях Академии, как появившийся из ниоткуда слуга предложил отвести нашего коня в конюшни, и я вспомнила, как долгие годы училась так же незаметно и покорно ждать момента, когда следовало расторопно услужить чародею, к которому меня приставили.
С нескрываемым облегчением я проводила взглядом удаляющегося Гонория, и подумала, что сюда стоило прийти хотя бы для того, чтобы вернуть Лиге этот прожорливый и бесполезный подарок.
Половину наших пожитков взвалила на себя я, вторую половину — Мелихаро, и мы двинулись вперед, навьюченные точно погорельцы.
Вечерело. Следовало поторопиться, иначе нам пришлось бы ночевать где-то в безлюдном уголке, окончательно попрощавшись в мыслью об ужине. Где-то в глубине парка жгли осенние листья. От запаха горьковатого дыма голод необъяснимо усиливался, на душе становилось вовсе грустно, ведь нет на свете человека более склонного к меланхолии по вечерам, чем уставший путник, позавтракавший лишь постным супом, а обед и вовсе пропустивший по воле бессердечной судьбы.