Поэтому я лишь слегка запутал ситуацию заранее продуманной легендой:
— Уж этого-то никакие большевики не могли меня лишить! Ох, бедные мои родители, они исчезли в декабре семнадцатого. Просто ушли однажды вечером проводить знакомого, и больше никто и никогда их не видел. А через два года комиссары или бандиты, кто уж их там разберет, разграбили и сожгли наш дом…
Я отрепетировано шмыгнул носом.
— О, несчастное дитя! — вторила мне старушка, супруга генерала.
— Мои соболезнования, — чуть склонила голову госпожа председатель.
— Но извольте, извольте, — вдруг поспешно вмешался Виктор Александрович, — стало быть, вы же никак не могли поступить в университет раньше двадцать первого, скорее, двадцать второго, по моему разумению! — собеседник подобрался, как будто готовясь к удару. — Алексей, вас в Гельсингфорс каким ветром занесло?!
— Попутным, — неудачно пошутил я в ответ.
— Стало быть, попутным? — переспросил генерал, который, как оказалось, внимательно вслушивался в беседу. — А то нынче у нас ветры-то все разные будут!
— Два месяца как из большевистского концлагеря, — поспешно объяснился я в попытке погасить назревающий конфликт. — Арестовали меня чекисты еще в двадцать шестом за придуманную контрреволюцию, год промариновали в камере Шпалерки, а потом бессудно сослали на Соловки. Но я сумел сбежать по пути, с Кемской пересылки сюда, в Финляндию.
— Один, стало быть, бежали? Или со товарищами? — в голосе Виктора Александровича послышалась явная насмешка. — А коли кругом болота, как выбирались?
— В лесу как дома! С детства в скаутах, мы часто ходил в трудные походы, пока коммунисты не разогнали ячейку.[212] Да и потом, хоть и реже, но продолжали тренировки в надежде на скорый возврат адмирала Колчака, а после его гибели… ждали чуда.
— Ох, простите меня великодушно, — извинился собеседник, впрочем, по-прежнему без особой симпатии, скорее, в странной задумчивости.
Наверно он считал, что любой честный дворянин обязан подростком уйти вместе с белой армией и сгинуть «за веру, царя и отечество» где-нибудь между Омском и Иркутском. Но я все же чуть-чуть добавил реализма:
— Представьте себе, от Белого моря без малого месяц шел в обход всех дорог и деревень. Пришлось питаться сырой рыбой и корой деревьев, тонуть в болоте, переплыть множество рек и несколько озер в ледяной воде, ночевать без костра, укрываясь мхом, прятаться, убегать от погони, от собак, от крестьян, от пуль чекистов и пограничников. Сколько раз думал о неизбежной гибели, но всякий раз удача была на моей стороне.
Наконец-то мои слова смогли если не поколебать предвзятость Виктора Александровича, то хотя бы вызвать любопытство: