— Алексей Обухов, — ответил я на пожатие. — Для вас Коршунов, разумеется.
— Пойдем кипятку погоняем, с фартом я от калева[125] ушел через снадобье твоей бабки, — он повысил голос, не иначе для окружающих ушей. — Поучу, чтоб ты на сталинской даче жил как в Эрмитаже!
Устроились мы удобно, и у печки, и на виду, но при этом как бы за стаей молодых урок, которые, сидя на корточках, почесывались, искали вшей, жевали что-то сомнительное и передавали друг-другу кружку с почти кипящей водой, отхлебывая по глоточку. При этом они не переставали громко смеяться и травить друг-другу какие-то мерзкие истории на смеси фени и мата. Смысл я не мог понять при всем желании, но дело полезное: так наш разговор гарантированно никто не разберет.
— Уши пухнут, — доверительно пожаловался Князь Гвидон. — Без махры вшивота, и награнтать неподьемно[126].
— Совсем не курю, — вроде и не соврал, и заначка целее будет, ведь таким только покажи, мигом все до крошки вытащат. Тем более смысл второй половины фразы я в точности не понял, но на всякий случай обескураженно развел руками, добавив в ответ на удивленный взгляд: — Обычное дело для моего времени, кстати. Все о здоровье заботятся, физкультурой занимаются, хотя, надо признать, и живут лет до восьмидесяти в среднем. Это если в Японии или Франции, в России на десяток поменьше выходит…
— Ты лучше скажи, когда эсэсэсэр до доски дойдет? — нетерпеливо перебил мое многословие Гвидон. — Рвет меня это дело, вот как орлов на твоей бирке[127] увидел, так, считай, сна лишился, а потом и грязи наелся[128], тебя разыскивая.
— Так и меня без документов в ЧК загребли, чужое имя и дело навесили, и вот, на Соловки отправили, — поспешил отдариться я. — Что до СССР, так он до 1992 доживет.
— Них…я себе, — ошеломленно замотал головой пахан.
И толкнул краткую энергичную речь из смеси матерных и блатных слов. Я же прикидывал, о каких фактах из истории страны стоит рассказывать, а какие — лучше бы придержать. Ну вот к примеру, зачем Степану Никодимычу знать об ядерном оружии? Или о космических кораблях?
— И какого х..я тебя к нам понесло? — отругавшись всласть, Князь Гвидон продолжил расспрос.
— Сам бы хотел знать, реально. Шел себе по улице к товарищу, никого не трогал, зашел в парадное, смотрю, что-то не то, покрашено не так, двери иные, вышел обратно на улицу — и хоп! Вместо 2014-го года в 1926-ом. Причем никакая наука нашего времени даже и помыслить не может о подобном эффекте! Только чудом или инопланетянами такое объяснить можно, и никак иначе.
— А назад откинуться? — с плохо скрываемой надеждой спросил Гвидон.