С непониманием к решению отступить отнесся и генерал Дедем: «Если бы генерал Дельзон исполнил пунктуально полученный им приказ, то, конечно, он пришел бы в Малоярославец еще задолго до русских и занял бы город, не потратив на это ни одного выстрела. На следующий день император бы дал последнее генеральное сражение, что, по всей вероятности, дало бы ему возможность вернуться в Москву и побудило бы русских подписать мир. Если бы мы победили, то торжество наше было бы полным, а, с другой стороны, если бы мы и были побиты, то наше положение было бы не хуже того, в котором мы уже были тогда! Счастье покидало Бонапарта, но, по-видимому, он был готов с покорностью подчиниться своей судьбе и был настолько тверд, что спокойно смотрел на грядущие несчастья; однако его обычная смелость сменилась роковой нерешительностью… Но верно и то, что, если бы Наполеон сам решился тогда начать атаку, мы бы заняли тогда же и Тулу, и Калугу. Кутузов считал себя побежденным и готовился к отступлению. Он сам сказал: «Калугу ждет судьба Москвы». Он был очень приятно поражен, узнав, что французская армия начала отступление».
Вместе с тем опасность ситуации была ясна многим в штабе французской армии. Так, Лабом, например, в своих мемуарах писал: «Сражение при Малоярославце открыло нам две истины, обе очень печальные: первая – что силы русских не только не были истощены, но, напротив, они даже получили в подкрепление несколько свежих отрядов и сражались с таким ожесточением, что мы должны были отказаться от надежды на какой-либо успех. «Еще одна такая победа, – говорили солдаты, – и у Наполеона не будет больше армии». Вторая истина была та, что мы должны были отказаться от похода на Калугу и Тулу, и этим мы теряли последнюю надежду на более спокойное отступление, так как неприятель, опередив нас после этого сражения, не только мешал нашим колоннам отступать по дороге через Серпейск и Ельню, но также и не давал нам достичь Вязьмы через Медынь и Юхнов, предоставляя нам, таким образом, печальную необходимость вернуться к Можайску. После этого памятного сражения все, кто привык судить по виду и народной молве, думали, что войска отправятся на Калугу и Тулу, и были очень удивлены, увидев сильный авангард неприятеля, который, вместо того чтобы идти по тому же направлению, опередил наш правый фланг, направляясь к Медыни. Все опытные военные поняли, что русские разгадали план Наполеона, и нам необходимо было, для того чтобы опередить неприятеля, идти ускоренным маршем на Вязьму. С этих пор всякий разговор о Калуге и Украине прекратился, и говорили только о быстром отступлении по Большой Смоленской дороге, опустошенной нами самими».