При эвакуации катастрофически не хватало лошадей, а те, кому они доставались, часто быстро их лишались: «При выезде из заставы я приобрел себе дорожных товарищей, – отмечал участник ополчения, писатель И. Лажечников, – шесть или семь дюжих мужичков. Они не преминули упрекнуть меня за оставление Первопрестольной столицы, и если б не быстрота лошадей в моей повозке, мне пришлось бы плохо».
Более негативную картину оставления Москвы рисовал князь Д. Волконский: «Выходящие из Москвы говорят, что повсюду пожары, грабят дома, ломают погреба, пьют, не щадят церквей и образов, словом, всевозможные делаются насилия с женщинами, забирают силою людей на службу и убивают. Горестнее всего слышать, что свои мародеры и казаки вокруг армии грабят и убивают людей – у Платова отнята вся команда, и даже подозревают и войско их в сношениях с неприятелем. Армия крайне беспорядочна во всех частях, и не токмо ослаблено повиновение во всех, но даже и дух храбрости приметно ослаб с потерею Москвы».
О настроениях высших московских кругов во время эвакуации из города можно узнать из письма ранее упоминаемой М. Волковой к ее подруге В. Ланской: «Вчера мы простились с братом и его женой. Они поспешили уехать, пока еще есть возможность достать лошадей, так как у них нет своих. Чтобы проехать 30 верст до имения Виельгорских, им пришлось заплатить 450 рублей за девять лошадей. В городе почти не осталось лошадей, и окрестности Москвы могли бы послужить живописцу образцом для изображения бегства египетского. Ежедневно тысячи карет выезжают во все заставы и направляются одни в Рязань, другие в Нижний и Ярославль. Как мне ни горько оставить Москву с мыслию, что, быть может, никогда более не увижу ее, но я рада буду уехать, чтобы не слыхать и не видеть всего, что здесь происходит…»
Вскоре и сама М. Волкова покидает Москву и в следующем письме пишет уже из Рязани: «Почти два часа, как мы приехали в Рязань. Я узнала, что завтра идет почта в Москву, и пользуюсь случаем, чтобы написать тебе, дорогой друг. Скрепя сердце переезжаю я из одной губернии в другую, ничего не хочу ни видеть, ни слышать, 16-го числа нынешнего месяца выехала я из родного, милого города нашего. Сутки пробыли мы в Коломне; думаем пробыть здесь завтрашний день, а потом отправимся в Тамбов, где поселимся в ожидании исхода настоящих событий. Мы едем благополучно, но ужасно медленно двигаемся, так как не переменяем лошадей. Везде по дороге встречаем мы только что набранных солдат, настоящих рекрутов, и города в центре страны имеют совершенно военный вид».