– Ну а ты-то с кем из них, Леш? – захлопала глазами Елена.
– Из этих четверых я ни с кем, – усмехнулся Гусин. – Как я могу быть вместе с людьми, которые воруют мои идеи! Сериал тут недавно писался…, они у меня украли целую линию… про енотов. Ладно, пусть, бог им судья. Но я не с ними. Я с вами – с тобой и Сашком. И вы уже достаточно выросли в «Видео Унтерменшн», чтобы действовать как бы без меня, но в пользу нашего триумвирата. Объясни это как следует своему казачку! Какого черта он совершает поступки без согласования? Почему не информирует меня?
– Он информирует…
– Да?! А кто без моего ведома с режиссером Духовичным семейную дружбу завел? Кто на спортканале отирается, монтажные услуги предлагает, а мне ни слова об этом? Кто Эзополя часами поджидает возле кабинета? Кто в Суздаль детей не прихватил, хотя я требовал этого! Не дело это, Лена, не дело, тем более сейчас, когда в эти неполные два месяца мы должны соединить усилия в единый кулак.
Елена опять захлопала глазами.
– А почему именно сейчас, Леш?
– Да потому что третье тысячелетие на носу! Вот почему, глупая! Потому что двухтысячный год – знаковый год! Президент уходит. Досрочно. Да. Есть такая информация. Как ты думаешь, кто придет на замену?
– Уж найдут кого-нибудь. Это не нашего ума дело, Леш.
– Как не нашего ума?! Как не нашего ума?! – закричал Гусин. – А чьего ума это дело?! Когда Леснер не знает, кто будет президентом. В Госдуме не знают, кто будет президентом. Сам действующий президент не знает, кто будет президентом. Что это означает? Это означает одно… Им может стать любой… И этот любой может оказаться в нужное время в нужном месте. Нужное место – эфир. Нужное время – самый канун двухтысячного года…
Гусин сглотнул слюну и устремил взгляд поверх головы своей собеседницы, словно бы и не вел кухонного диалога, а изрекал в пространство неоспоримые истины.
– В эти последние минуты 31-го декабря 1999-го года все внимание многомиллионного народа будет приковано к экранам. Перестроятся небесные светила. Воздух застынет. Сгустятся магнитные поля. Все органы чувств российского телезрителя обретут повышенную готовность к восприятию и будут напряжены до предела. Каждый шорох, каждая пролетевшая муха запечатлятся в его подсознании и не покинут до последнего вздоха на смертном одре. Наступает двухтысячный год. Год второго пришествия! Человек, который в этот момент объявил себя руководителем народа, не будет переизбран никогда… Ты поняла?! Выиграет тот, кто передаст на трансляцию нужную эфирную кассету с записанной речью… Да. Принято считать: для того чтобы продвинуть какого-нибудь человека в президенты, его надо долго показывать, чтобы к нему привыкли, полюбили… О нем надо много писать, ему необходимо ездить по стране… Что же, в другое время так оно и было, но только не в канун прихода третьего тысячелетия, когда годовые запасы народной любви и раболепия сконцентрируются, уплотнятся, свернутся во времени и уместятся в считанных пяти минутах, как раз достаточных для того, чтобы произнести короткую президентскую речь. Я уверен, что некоторые политические деятели уже записали такую речь. То же самое сделал кто-нибудь из олигархов. Кто-нибудь из городских сумасшедших наверняка, отдав последние сбережения, купил костюм, арендовал студию и так же перед камерами записал свои президентские обещания. Я слышал от сотрудников ФСБ, что несколько студентов ради хохмы отсняли выступление попугая и теперь болтаются возле Останкино, мечтая в нужный момент подменить кассету и таким образом выдвинуть попугая в президенты. Но мы-то с тобой, Елена, от эфира всего в нескольких шагах! А такой шанс появляется только один раз… в жизни…