Ханадей, Ханадей, пташечка…
В течение дня, пройдя еще через три пары рук, скворец-майна – четырех лет, русскоговорящий, звукоподражающий – предстал перед финансовым воротилой, а в просторечии плутократом Вавилой Ханадеем.
Число души Вавилы было равно цифре 4. Этим числом Ханадей со страшной силой гордился и на летних праздниках часто появлялся в футболке с четвертым номером на спине.
В тот день Вавила Ильич был весел и на скворца глянул дружески.
– Какими языками, кроме русского, владеете? – огорошил он священную птицу неожиданным вопросом.
Скворец спрятал голову под крыло.
– Так… В молчанку играть будем? – Ханадей ударил по столу резиновой дубинкой, а потом трижды зажег и выключил настольную лампу.
– Ты гля, как он с ним чутко, по-людски как… А мог бы сразу на кухню, – восхищенно шептались у приоткрытой двери две хорошенькие, разгоряченные паром и варом и поэтому полуголые кухарки.
– От чоловiк, от работяга, нам бы такого у рiдний Хуст!
– Та там своïх з резиновыми дрючками до бiса!..
Не особо советуясь с мыслями, Вавила расстегнул малиновую рубаху, почесал рыжеватую грудь и снова заговорил со скворцом:
– Вот ты, к примеру, птица. А я, если разобраться, человек. Ну и чем ты лучше меня? Не жнешь, не сеешь, а жратву свою каждодневно трескаешь. Выходит – ты сачок и бузила. Таких на принудработы надо! Ну, отвечай, – не унимался Вавила, – чем ты лучше? Скажешь – дам клюквы в сахаре.
Скворец выпростал голову из-под крыла, глянул устало в дымно-зеленые ханадеевские очи.
– Задумался? Или говорить со мной не желаешь? – вдруг до корней волос покраснел Вавила. – Так это мы проходили. Я – Ханадей! Не можешь – научу. Не хочешь – заставлю. Будешь у меня не скворец, а сквор! Эй, засони! Несите сюда говорящего попку, пусть научит этого сквора конкретному базару!
При виде серого жако скворец рассвирепел. Он скакнул со стола на пол, потом ловко вспорхнул и долбанул попку, разнеженно сидевшего на руках у ханадеевского лакея, прямо в голову. А напоследок выщипнул из пышного попкиного зада пучок перьев.
Раненого жако несли назад как умирающего воина: на бархатной алой подушечке. Ханадею сцена птичьей схватки понравилась.
Он позвонил дворецкому:
– Сквора энтого не трогать, а попку долбанутого отдайте на кухню, вечером угощу гостей новым блюдом: попуганом шинкованным…
Прохаживаясь по кабинету, Ханадей продолжал размышлять:
– Ты, говорят, походке важных лиц подражаешь. А изобрази-ка ты мне походку товарища Сталина. Жуть как я по нему теперь соскучился. Крылышко, как ручку сохлую, – этак к груди. Усы тебе, знамо дело, привесим. Голову набычь – и пошел косой косить, пошел крылышком подрезать!.. Или нет. Изобрази-ка мне подлеца Андропова… Очки золотые тебе мигом доставят. Опять не желаешь? Тогда последнее творческое задание: Борис Николаевич Ельцин у трапа самолета. У меня и запаска в кабинете есть. Омочи, как говорится, колесо росой!