Но ничего такого не произошло, и после того, как мы пришвартовались, я позавтракал и направился в курительную каюту — для проверки паспортов. Наконец я сошел по сходням и попал прямехонько в руки шведским таможенникам. Собравшись с духом, я приготовился к долгому разбирательству по поводу избытка фотоаппаратуры и нескольких сотен кассет с пленкой в моем багаже. Меня, надо сказать, предупреждали, что европейцы относятся к таким вещам с излишней подозрительностью. Но все это оказалось пустым трепом. Никто из шведов даже не обратил внимания на мои камеры и пленки. Единственное, что возбудило некоторый интерес официальных лиц, это ружья.
Я объяснил им, что мой нью-йоркский редактор договорился с каким-то известным охотником в Стокгольме, чтобы тот оформил мне разрешение, и оно дожидается меня в порту. После чего меня препроводили по длинному ангару в некое учреждение, где молодой блондин выудил из груды бумаг документ, из коего явствовало, что герру Мэттыо Л. Хелму из Санта-Фе, штат Нью-Мексико, США, дозволяется ввезти в королевство Швеция один raffia gevar типа «винчестер», калибра 30–06, и один hagelbossa типа «ремингтон» двенадцатого калибра.
Молоденький таможенник сверил серийные номера «винчестера» и «ремингтона», потом положил оба на весы, записал их общий вес в килограммах, заглянул в какую-то таблицу и. объявил, что я должен уплатить таможенную пошлину в размере двадцати крон. Уже зная, что шведская крона приблизительно соответствует двадцати центам, я не мог не отметить щадящего тарифа, хотя меня и позабавил способ определения его размера.
Покинув сие учреждение, я постарался успокоить свою совесть мыслью, что, не заявив в декларации пятизарядный «смит-энд-вессон» 38-го калибра, глубоко запрятанный в моих вещах, я надул шведское правительство на не слишком значительную сумму — в действительности, на каких-то полдоллара — ибо это был небольшой револьвер.
Идея принадлежала Маку.
— Твое честное прошлое журналиста и фоторепортера очень пригодится в этом деле, — сказал он мне, давая инструкции в своем вашингтонском офисе. — Если уж говорить на чистоту, то именно по этой причине на тебя и пал наш выбор — невзирая на то, что ты не работал на нас уже охо-хо сколько времени! К тому же мы приняли во внимание, что ты сносно владеешь языком: у нас не так-то много оперативников, говорящих по-шведски.
Не вставая из-за стола он окинул меня скептическим взглядом, Это был худощавый седой мужчина неопределенного возраста с угольно-черными бровями и холодными черными глазами. Ему каким-то образом неизменно удавалось создавать в своем кабинете уют — где бы он ни находился (вспоминаю один из них — в Лондоне, за окнами которого расстилался унылый пейзаж после бомбежки). Он обычно сидел спиной к окну, так что против света было трудно рассмотреть выражение его лица — в этом, надо полагать, и состояла его задумка.