Вот здесь могла быть засада. Как бы попутно нечто не испарилось из памяти, замещаемое новым. Как только появится время необходимо продолжить записывать все подряд про будущее. А пока делу время — Магницкий не в пример стихотворцам оказался зело полезным. Куча полезных и практических сведений. Способы определения высоты стен, глубины колодцев, расчет зубчатых колес, так чтобы числу оборотов одного соответствовало число оборотов другого и многое другое.
Целый раздел относился к морским премудростям. Я снова пока за рыбой не собирался и углубляться не стал. Необходимость и умение счисления положения меридиана, широты местонахождения точек восхода и захода, вычисления наивысшей высоты прилива оценил. Как и прилагавшиеся таблицы с таблицами, содержащими важнейшие данные о навигации. Очень полезное дело свершил автор.
— Вирши ишо сочиняю, — показывая смущение и чуть не шаркая ножкой, кидаю дополнительный шар.
— И?
— Токмо на простонародном языке. Эти… куриозные стихи, в форме чаши или креста, аль специально мутные со множеством взаимно противоречащих смыслов душе обычного человека не волнительны.
— А нужна ли известность средь не понимающих литературу?
— А поэзия вагантов? — возражаю. И сходу, не давая опомниться на немецком: «В чужедальней стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете».
Кто-то думает, что это русская песня? Два раза! Перевод. Прощание со Швабией называется. Прямо в тексте присутствует: «Прости-прощай, разлюбезный швабский край!». В русском изложении это место отсутствует. И не оно одно.
Уж вагантов в интернате мне в голову много напихали, исключая похабные стишата. Их я уже сам находил. Правда использовать, выдавая за собственные не выйдет. Иностранцы признают. Слишком известные вещи. Зато в качестве примера моей образованности сойдет.
— Стих любому до сердца дойти должон иначе бессмысленное баловство и ненужность.
— Ну исполни, — разрешает. — Свое.
Я выдал в очередной раз «Стрекозу и муравья». Реакции не последовало. О чем это говорит? Заходим с другого направления.
— А вот еще:
— продекламировал, —
«Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра»,
— и вплоть до ужасного замысла Мазепы без остановки.
— А дальше? — возжаждал Тарас Петрович, поливая медом слегка приунывшую с первого облома душу.
— Не придумалось ишо, — грустно отказываюсь.
Подействовало. Все ж не зря я Пушкина уважаю. Классно писал. Только надо нечто и про запас иметь. Моя внутренняя библиотека имеет окончание и нефиг разбрасываться сокровищами за просто так. Все хорошо в меру.