Шли с бережением, как полагается – боевое охранение, основные силы скрытно. По каким местам шли, сказать невозможно. Лиственницы корявые, одинаковые везде. Следы оленьи, медвежьи. Лось выходит, на нас смотрит, еще думает, уходить ли. Временами не верилось, что вообще на свете еще люди есть, кроме нас. Три дня так шли, шли… Ничего и никого. Решили еще день идти – и потом назад по причине полной безрезультатности. И тут, под конец четвертого дня – дым! Дым над лесом! Вот оно! Мы затаились, перестроились и тихо-тихо – вперед!
Пройти почти что невозможно – сплошное болото, вода и вода. Вы такого болота и не видели – ледяное болото! Сперва еще кочки были, потом вода открытая пошла. За ней, за водой, видно: опять местность повышается, даже что-то вроде холма. Мы вдоль болота, где пройти можно, километров двадцать топали, пока не вышли к месту, где они ручей запрудили. Завалили ему русло землей и дамбу сделали. Местность низкая, плоская, залило на версты и версты… Мелкое, а озеро или там болото – кто разберет. Посреди воды – тот самый остров-неостров.
Что делать? Ясно, нет на остров дороги, а там как раз дым поднимался и вроде кто-то в бубен колотил: люди там! Стали мы броду искать. Жечь огонь нельзя, потому как вылезаешь из воды синий весь, сразу начинаешь танцевать, чтобы не помереть.
(В этом месте Иван Иванович долго и гадостно хихикает).
Нашли проход… По грудь местами и по шею, а нашли. Через самую глубь плот связали для оружия и документов. Опять же по уму сперва один отряд и занял позиции там, потом другие. Тут и мы поближе, и ветер переменился – уже хорошо слышно бубен.
Рассыпались цепью – вперед! Видно, что люди живут и что давно живут: тропинки протоптаны, зарубки на деревьях есть. Идем, тропинки вроде все шире, натоптанней, да и бубен все слышнее и слышнее.
Тут вдруг вываливается один: видно, что эвенк, но в ватнике, несет бревно. Шел он себе через лес, как будто никого здесь и нет и даже и не может быть. Нас заметил, ахнул, бревно бросил, попятился. Что делать?! Брать живым надо, а как возьмешь? Он сразу в лес отходить; руки расставил и отходит, отходит. Ну что поделать: ему тихо, властно так: «Стоять!». Он повернулся, припустил, да еще с криком. От пули не уйдешь, да зато выстрел, крик этот. Там, впереди, тоже крик, много людей кричат, и слышно уже, что крик-то растерянный – не ждали.
(В этом месте Иван Иванович долго гадостно хихикает.)
Мы, понятное дело: «Ура!». Спереди и стреляли всего ничего, раза три, и побежали.
Там что? Там поляна большая, и юрты большие стояли. Не чумы, нет… Чумы я сто раз видел: тут другое… Эти юрты… не юрты… они в землю заглубленные, стены из корья и из жердей, высокие, в два человеческих роста. Не чум, не изба, не барак. Никогда такого и не видел.