А вон тот курган ты, мужик, лучше не трогай, – бабка ткнула рукой в курган с березой. – Тебе этот курган не нужен и только хуже от этого будет.
– Почему? Мне его надо раскопать, задание такое.
– Не понимаешь?! Все, что нужно, в этом кургане найдешь, прямо под ногами! А в тот курган – не лезь! Плохо будет!
Глаза у бабки засверкали так, что Кузьмину стало попросту жутко. Стоял Кузьмин по груди в яме, беспомощно; он положил лопату поперек ямы, чтобы опереться на нее и выпрыгнуть из погребальной камеры. На секунду Кузьмин отвлекся, выпустил из виду старуху с ребенком, а в следующий момент, уже стоя на земле, видел только, как бабка с невероятной быстротой семенит вверх по долинке, прямо на ближайший склон. Кузьмин подивился, с какой скоростью несется бабка, а потом глаза у него заслезились от прямых лучей солнца. Коля перестал видеть этих двух и не понял, куда они делись. Естественно, он не стал больше оставаться один на кургане и, конечно, старательно записал, что же «должно быть» в недокопанном кургане.
Говоря коротко: в кургане было все, о чем говорила старуха. И ножи, и кованый кинжал, и кольца на пальцах скелетов, и шилья, и подвески, и даже бронзовая диадема – редкое, богато расписанное орнаментом украшение из бронзы, которое носили на лбу, – и как раз «под той стенкой». По-видимому, диадему просто забыли надеть на голову трупа – только так мог объяснить Кузьмин находку.
Старухи с малышом никто кроме Кузьмина не видел, и никаких следов на глине они не оставили.
Когда принялись за второй курган с березой, и правда стало плохо. Гораздо хуже, чем если бы опять пошли дожди.
Перед началом раскопок в отряде было восемь крепких взрослых дядек, кроме самого Кузьмина… Было – потому что через два дня осталось двое – фотограф и сам Коля Кузьмин. Двое сотрудников полегли, как только начали рубить березу. Слетел топор с рукояти, угодил по голове человеку. К счастью, только чиркнул по касательной, но и так кровь хлынула фонтаном. Добрый час выносили раненого с кургана в лагерь, останавливали кровь, перетягивая тряпками рассеченную голову. Скоро парень уже сидел и жалко улыбался иссине-серой от потери крови физиономией; его морозило, девушки побежали варить бульон для подкрепления сил парня…
Топор насадили на рукоять, Кузьмин сам проверил орудие. А через двадцать минут второй человек скорчился под недорубленной березой: лезвие того же топора он ухитрился вогнать себе в коленную чашечку.
– Неумелый был?
– Какое там! Полжизни в экспедициях. Ни одной травмы за все пятнадцать лет «в поле». Да ты его знаешь… Кузьмин называет мне человека, которого я и правда знаю, конечно, не как неумеху. Ездил с археологами, ездил с геологами, действительно полжизни в экспедициях.