Это какой-то нелепый сон. Нелепый!
Между тем, главный тюремщик смотрел на юношу так, словно уже знал ответ. Алексиор понял это, потому спросил:
- Что вы предлагаете?
- А у тебя просто талант вести деловые разговоры!
Молодой человек криво улыбнулся.
- Значит так... Ты мне отработаешь.
- Это я уже понял. И в чем будет заключаться моя работа.
Надо было видеть, смотритель просто расцвел.
- Для начала надо вычистить отхожие места.
Естественно! Разве найдется другая работа!
- Хорошо. Но вы будете платить мне за работу.
- Ай, молодец! - тюремщик пришел в восторг, парень был сообразителен и, по всему видно, любил торговаться, - Но сперва ты поработаешь за еду, а там видно будет.
- Один день я поработаю за еду. Но завтра вы заплатите мне.
- По рукам.
Алексиор хотел было вернуться к своей еде, как смотритель спросил:
- Послушай, ты красивый, у тебя волосы...
И осекся, наткнувшись на свирепый взгляд парня.
- Не подумай ничего, я просто хотел сказать, может тебе сбрить волосы? Чтобы...
- Нет. От моей прежней жизни у меня только они и остались. Я не стану их сбривать. Из принципа.
- Хорошо, кериб, как знаешь, - на сей раз тюремный смотритель собрался уходить.
- Постойте, мне нужна одежда.
- Одежда? - тот оживился, - Значит, два дня работаешь без денег. Один за еду, другой за одежду!
- Вы просто...! Хорошо.
- Отлично, молодой человек. Мы с тобой поладим, - он уже выходил из камеры, но обернулся и сказал, - Одежду тебе сейчас принесут и покажут, что надо убирать. Кстати, жить можешь здесь, в камере. Она все равно пустует. Цени мое благородство!
И вышел. Парень еле сдержался, чтобы не запустить в дверь миской.
Упырь! Жить можешь здесь! Цени мое благородство!
Но все-таки он был доволен. Пусть падать теперь ниже некуда, зато будет, откуда подниматься. И потом, как человек, смотритель Алексиору понравился.
После дня казни, который государыня Охнельма провела, словно в каком-то угаре, она проспала всю ночь и следующие сутки. Проснулась со странным ощущением пустоты в голове. Долго лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Тело было в порядке, но все равно, как-то не так ощущалось. Царица никак не могла вспомнить, что делала вчера, беспокоило чувство, чего-то несделанного. А чего?
Так и не вспомнив, Онхельма решила встать. И кстати, где Вильмор? Куда он подевался! Пытаясь сообразить, почему она одна, царица дернула шнурок сонетки, вызывая прислугу. Вошла камеристка, вид какой-то затравленный, глаза на мокром месте. Государыня даже прониклась сочувствием, однако решила разобраться с прислугой после.