Каменный дом византийского вельможи, что любил, как и многие из богатых константинопольцев, приезжать на целебные термальные воды тогда еще Брусы[170], с высокой стеной, отданный Дауту для жизни и работы, был поистине огромен. Большую часть его площади занимал внутренний двор с роскошной беседкой для решения важных дел. А также фонтан, струящийся серебром воды из многих отверстий стариной мраморной скульптуры, во многих местах позеленевшей и треснувшей. Здесь же во дворе под стеной располагались до боли знакомые Гудо орудия пыток – дыба, столы для растягивания тел, мучительные кресла, плаха для отсечения, железные клетки и жаровни. Здесь же, на деревянных полках и на кольях стены лежали и висели щипцы, клещи, крюки, иглы, ремни, веревки и многое другое, необходимое для успешной работы палача.
Гудо лишь мельком глянул на это изобильное хозяйство, способствующее боли и мучениям и без спроса уселся в тень беседки на мягкие подушки хозяина. Вскоре появился и сам хозяин этого двора, что сочетал невозможное – красоту и удобство и в то же время – страх и содрогание.
Даут уселся на самую большую подушку и непривычно долго молчал. Затем он вздохнул и печально посмотрел на своего «синего пса»:
– Я понимаю, твои одежды скроены и пошиты из приятной хлопковой ткани. Но все же, зачем в такую жару носить плащ, а голову укрывать капюшоном?
Гудо привычно промолчал.
– Ладно. Твое дело. Нехорошо вышло… Там, на дороге… Все не привыкну к трепетному отношению к вере этих… Хадж. Старейшина. Босоногий оборванец! Святой человек! А ведь ты, возможно, жизнь мою спас. Во всяком случае, мне не изуродовали лицо и не сломали кости. Проси, чего могу!
Но Гудо только глубже надвинул капюшон.
– Странный ты человек. Другой на твоем месте…
– Тот на дороге… Я должен был… Я знал, как, – начал медленно «синий пес» Даута, а затем быстро закончил: – С тем человеком случился солнечный удар. Я только привел его в чувство.
– Как знаешь. А я вот не знаю! Письмо великого визиря действительно опередило нас. (Даут усмехнулся и тут же помрачнел.) Но я ничего из него не пойму. Великий визирь велит мне устроить «рыночную» казнь для нерадивых торговцев Бурсы. Что за нелепость! Такие важные дела на побережье. Сколько важной информации от пленных и воинов гази, а я отправлен рубить руки и отрезать носы тем, кто обвешивает и обмеривает. Хотя и это часть моих обязанностей. Я должен следить за внутренним порядком государства. И все же!
Уж не тронулся ли опять умом наш великий визирь? Говорят, с ним это случалось. Но давно. Тогда он даже целый год был похож на младенца, что ел из ложечки и гадил под себя.