Окошко вновь распахнулось.
Гудо продолжил, силясь овладеть мотивом песни:
– «А грех чем тяжелый искупишь ты свой,
Эдвард, Эдвард?
А грех чем тяжелый искупишь ты свой,
Чем снимешь ты с совести ношу?»
– А дальше? – послышался все тот же голос из-за двери.
– А дальше Эдвард говорит, что уплывет в непогоду и ветру все паруса бросит…
– Мы вспомнили это!
И тут два писклявых, неприятных голоса, дружно и очень тихо закончили песню:
– «А матери что ты оставишь своей,
Эдвард, Эдвард?
А матери что ты оставишь своей,
Тебя, что у груди качала?»
«Проклятье тебе до скончания дней,
Мать моя, мать!
Проклятье тебе до скончания дней,
Тебе, что убить отца нашептала!»
Последнюю строчку братья пропели, уже находясь в комнате Гудо.
– Что здесь происходит?! Как вы посмели без моего приказа? – раздался гневный крик, и в узницу ворвался герцог наксосский.
Арес и Марс виновато опустили головы и прижались к стене.
– Проклятые олухи! Вы знаете, сколько пришлось выложить золота этому проклятому сербу, чтобы он вернул вас мне! Вы и одного дуката не стоите, дети грязной свиньи!
– Они не дети грязной свиньи, – заревел Гудо. – Они дети благородного отца!
– Что? – задохнулся в гневе Джованни Санудо. – Да как ты смел такое сказать? Я тебя…
Но великий герцог не смог ударить в лицо «господина в синих одеждах». Гудо уклонился от удара и тут же нанес свой удар под грудь напавшему. Не дав опомниться ни великому герцогу, ни его телохранителям, он повалил Джованни Санудо на пол и сдавил локтем его горло. Тут же он выхватил поясной нож из ножен Джованни Санудо и слегка вонзил его под сердце.
– Назад, Арес и Марс! А не то, я его убью!
Близнецы отступили к стене, так и не вытащив мечи из ножен.
– А теперь вы узнаете правду! Кто эти близнецы?
Гудо надавил на рукоять ножа.
– А-а-а! – завыл великий герцог.
– Говори правду и только правду. В моих руках все говорили правду и только правду.
– Я даже не знаю их настоящих имен. Я похитил их у турок… У османского вельможи, – прохрипел Джованни Санудо.
– Почему ты похитил детей османского вельможи?
– Я с другом, бароном Рамоном Мунтанери, привез османам рабов на продажу. Мы захватили их на одном из островов. Нам хорошо заплатили. Мы на радостях выпили. А потом… А-а-а! Проклятый палач! Оставь мое сердце… Я скажу… Мы решили подсмотреть за тем, как купаются мусульманские женщины в море. Невинное юношеское развлечение… Рамону удалось бежать, а меня схватили и привели к двум братьям. Это были Алаеддин и Орхан. Я их молил, и они с оглядкой на мой юный возраст не казнили меня. Только Орхан наказал меня… Он всадил, по совету старшего брата, в мочевой канал моего фаллоса колючую ветку. Так поступали еще в Древней Греции с врагами, которых более следовало помиловать, чем казнить. Но это страшнее казни. О, это была невыносимая и физическая и душевная боль.