Отец глумился, насмехался; не нравилось ему, что я не рублю дрова, не таскаю на спине мешки с картошкой из пункта А в пункт Бе!
Называл меня никчемной уродиной, а из уродства во мне - ясный прямой взгляд горящих, убежденных в Правде, очей!
Матушка колола меня спицами в ягодицы, бранила, мечтала, чтобы я пошла в белошвейки и прислуживала трактирным постояльцам, вышивала бы для них крестиком платки с монограммами знатных домов - пустое, если девушка тратит очи для лиходеев, которые из грамоты знают только слова "свиной окорок" и "фиолетовое крепкое"!
Сверстницы - нет у меня подружек, я не бегала с ними с распущенными волосами, не хохотала с парубками в бане и на сеновале, где чумные мыши величиной с бизона!
Чужая среди своих, я отчаялась, красила щеки в синий цвет смерти, пугала по ночам оживших мертвецов и находила величайшее утешение в раздумьях на кладбище, когда вой и стоны замогильные ураганом перекрывали вопли матушки и батюшки!
Чем яснее дни, тем больше туч на моём челе - высохшем от волнений, от несправедливости законов, по которым распутница получала больше золотых монет, чем добродетельная девушка с лицом-Солнцем!
Однажды я собрала в узелок тушки печеных кур, сладости и отправилась в волшебный лес - что лес, что пустыня; в обществе - где отвергается чистота души - сахарный песок превращается в глаза белок.
На тропинке, возле опушки - а вдали чернело Китай-озеро с утонувшим град Кипежем - я наткнулась на старушку - грудями в грУди сбила легонькую с ног, нечаянно наступила ей на живот, вздутый, как у голодного венгра.
Распушенные рыжие волосы старушки (я потом узнала, что она древняя, что ей больше тысячи лет, а по виду - двадцатилетняя распутная девица) огнями эльфийскими расплескались по мху.
Долго мы молчали - я сверху, а старушка, пришибленная снизу, боролись взглядами - мне всё равно, к хуле я привыкла, а старушка, по молниям в очах видно - знатная, повелительница грибов!
Через час она заговорила, и голос её подобен скрежету камней в шторм на прибрежной полосе:
- Их данке либен шуле!
Не кокетничаю с тобой, первородная грешница!
Прошло время, когда я блистала на балах, кокетничала, подсыпала яд в чаши Королей - весело, все танцуют и поют, а Король задыхается, корчится в агонии, рычит, ни гроша на него уже никто не ставит, растаскивают дворцовую мебель - революция!
Больше тысячи лет мне, а выгляжу конфеткой, без обертки усохла, никакие притирания не помогают, пересаживаю печень диких младенцев - организм устал, а душа - душу я продала чёрту за почётное звание ведьмы.