Года два кряду меня из института выгоняли: все признаки профессиональной непригодности - налицо. Я даже стипендию не получал. На заводе электриком подрабатывал. Но занимался, правда, в институте подолгу, сверх положенного.
И вот ещё замечательное имя - Крылов Николай Владимирович: ах, какой человек, какой учитель был! В моей жизни и потом прекрасные люди встречались. Например, Всеволод Семёнович Якут. Дело даже не в том, что с его лёгкой руки я оказался потом в Московском театре имени Ермоловой. И даже не в том, что это был выдающийся артист. А в том, что был он удивительно красивым человеком. И много кого ещё я мог бы назвать в этом ряду. Но Вера Николаевна Сундукова, Николай Владимирович Крылов и Сергей Захарович Гришко оказались у меня самыми первыми - самыми бескорыстно со мной намучившимися.
А вот когда уже пошли отрывки, тут как-то моя творческая жизнь в институте наладилась. Оказалось, что роль, в которой определена личность вот что получается. Первый мой отрывок был из "Поднятой целины". Я играл Нагульнова. А Размётнова - Юра Кузнецов, известный затем питерский актёр. На этом все надежды разом оправдались. Именно тогда во мне произошёл своеобразный перелом. Я вдруг почувствовал себя именно Нагульновым почувствовал в себе его темперамент, жёсткость и юмор, драму и трагедию его жизни. И всё это я - сыграл. Да нет, пожалуй даже не сыграл, а по-настоящему прожил.
С того момента играю всё - одни пятёрки идут. И с третьего только курса выгонять за бездарность меня уже перестали.
Дипломной моей работой стали роли лётчика в "Маленьком принце" Сент-Экзюпери и Ивана Коломийцева в "Последних" Горького. Поставили "отлично". За обе роли.
После института играл я сначала во Владивостоке, в Приморском краевом драматическом театре имени Горького. Причём, достался с ходу - Достоевский: "девятый вал" для любого актёра. Первая же роль - Родиона Раскольникова в "Преступлении и наказании". В этом образе надо было сочетать тонкость внутренней организации и особую неустроенность душевной жизни. И при этом надо создать чисто русский характер, погружённый в поиски истины. И привести героя к очистительному бунту собственной совести.
Психологически я, конечно, не был готов к такому материалу. К тому же, на исполнителя главной роли всегда сильнейшим образом давит чувство повышенной ответственности - в его руках судьба спектакля. Если только он не найдёт верного ключа, то всех подведёт. На репетициях меня ретушировали с утра до вечера. По молодости лет чуть крыша не поехала. Из материала я, можно сказать, вообще не выходил. Ночами, во сне, по десять старушек "тюкал". Просыпался от ужаса в холодном поту. К счастью, был рядом хороший режиссёр Лёва Аронов. Спасибо ему... И теперь убеждён: к Фёдору Михайловичу надо приближаться осторожно, осознанно. Иначе это чревато не самыми лучшими последствиями.