Лео осторожно коснулся рисунка длинным пальцем.
— Нижинский… Это должен быть именно Нижинский, — в его голосе прозвучала нотка благоговения.
— Даже я слышала о нем. — Она улыбнулась и посмотрела на Лео с любопытством. — Тебе нравится балет?
— Нравится? Пожалуй, я позволю себе сказать, что люблю балет. Однажды мне посчастливилось увидеть Нижинского на сцене в Париже, как раз перед войной. L'Ар-res-Mid d'une Faune[4]. Совершенно незабываемое впечатление. Его судьба сложилась трагически, как и многих других истинных талантов. Без сомнения, он величайший из танцоров, явившихся миру. Интересно, откуда здесь эти рисунки?
— Зная Беатрис, можно предположить, что Бакст сам подарил ей, — полушутя сказала Кэрри. — Возьми их на память. Пожалуйста!
Он покачал головой.
— Это невозможно.
— Но ты должен взять их. Я так хочу! Я вижу, как они тебе нравятся. Я настаиваю! Ты ведь хотел оставить себе что-нибудь на память.
Он посмотрел на нее с такой по-детски открытой улыбкой, что его лицо совершенно преобразилось.
— Можно?
— Ну конечно! И все, что тебе понравится! Лео, я ведь уже говорила тебе — ты имеешь такое же право на эти вещи, как и я.
Он осторожно сложил рисунки в папку и завязал ее.
— Нет, Кэрри, — ео покачал головой. — Беатрис была иного мнения.
Кэрри задумчиво стирала большим пальцем пыль на фарфоровой статуэтке, которую до сих пор держала в руках.
— Мне бы хотелось знать, почему? Почему она так относилась к твоему отцу?
Он пожал плечами.
— Это темная история. Они умерли, и мы никогда ничего не узнаем.
— Наверное, ты прав.
Вдруг Кэрри спохватилась.
— Боже мой, какая я невнимательная! Нам давно пора перекусить. Сегодня тепло, и мы можем расположиться на веранде.
— Прекрасная идея.
— Ты занимайся своими делами. Я позову тебя, когда все будет готово.
Они завтракали на веранде, примыкавшей к кухне, в том ее углу, куда попадали солнечные лучи и который в то же время был слегка затенен высокой раскидистой грушей. Отсюда открывался захватывающий вид на долину. Они беседовали легко и непринужденно, перескакивая с одной темы на другую, перебивая друг друга и прерывая свой разговор смехом. Кэрри высказала тревогу относительно фашистских идей, которые все глубже укоренялись в Европе, особенно в Италии и Германии. Лео возражал ей. Ей хотелось знать мнение Лео о положении женщин, потенциальные возможности которых не признавались современным обществом. В конце концов, лишь война дала некоторым из них право занять достойное место в жизни.
Подняв наполовину наполненный стакан, он предложил тост за ее здоровье.