Дафни чувствовала, что отец не очень доволен направлением, которое приняла их беседа. По-видимому, он заподозрил дочь в намеренном саботаже своих штанов выдать ее за этого любезного молодого человека. Наконец он решительно вмешался, и конец завтрака прошел под разговоры о безобидных и, по мнению Амоса, более подходящих вещах: например, о новом здании музея мадам Тюссо, которое открылось в Лондоне с месяц назад. В завершение трапезы они продегустировали вино с Мадейры, после чего отец поведал Дафни, что ей, конечно, будет очень приятно принять участие в ужине, на который их приглашает Тоби в следующую пятницу. С извиняющейся улыбкой он выразил сожаление, что не сможет присоединиться к ним; зато молодые люди, без сомнения, гораздо лучше насладятся вечером в случае его отсутствия. Тоби со всей скромностью осведомился у Дафни, не будет ли ей приятно перед ужином посетить еще и Оперу. Дафни в ответ выразила должное восхищение такой прекрасной идеей, и они договорились о времени.
Когда Дафни, вежливо улыбаясь, пожимала руку гостя перед парадной дверью, ей пришло в голову, что заинтересованным сторонам удалось ловко обойти все условности и не теряя времени приступить к торгу на породистую лошадь. Немного озадачивало и то, что она до сих пор не знала, как ей относиться к происходящему. Она размышляла об этом, пока следила, как убирают со стола, и когда помогала отцу, устраивая его отдыхать, несмотря на возражения.
Сам Тоби не мог бы чувствовать себя лучше, чем сейчас. Он насвистывал всю дорогу, пока добирался по шумным улицам Айлингтона до своей скромной квартирки неподалеку от Кенсингтона, которую он приобрел, взяв в банке рискованно большой кредит. Амос Андерскор и его столь привлекательные магазины, можно сказать, были в кармане. То, что нагрузкой к этому замечательному приобретению является Дафни, не беспокоило его с того момента, как они познакомились. Дочь Андерскора показалась ему умной и практичной. Совершенно ясно, что она не питает никаких иллюзий, оценивая ситуацию. Это сделка. И сделка удачная настолько, что, можно надеяться, устроит их обоих. Ему нравился ее низкий, мягкий голос, ее ум. Нравились вспышки едкого юмора, иногда прорывавшиеся у нее. Конечно, ее манера держаться несколько смущала его; все-таки женщина с такими деньгами и столь неудачной внешностью в свои тридцать лет могла бы выработать какой-нибудь иной стиль поведения. Но к подобным вещам нужно было относиться философски. Если бы она была красива, или хотя бы немного более привлекательна, то не была бы до сих пор на выданье, и Амос Андерскор еще миллион лет не думал бы о Тоби Смите Безродном как о своем зяте.