Джахан ехал верхом весь день и к вечеру очутился у развилки, где дорога разделялась надвое. Та, что уходила направо, на север, тянулась вдоль пересохшего русла реки. Именно по этой дороге советовал ему ехать Давуд. Дорога, уходившая налево, извивалась между долинами и круглыми холмами. Несомненно, она выглядела более привлекательно, ибо ее окружали зеленые поля и рощи, но Джахан знал, что привлекательность эта обманчива. Этот путь в Тарс был не только длиннее, но и значительно опаснее, поскольку в лесах вдоль дороги скрывались разбойничьи шайки. Джахан уже собирался было повернуть направо, когда его внезапно осенила мысль: будь Чота жив, он наверняка выбрал бы другую дорогу – веселую и зеленую. Подобного соображения оказалось достаточно, чтобы Джахан тоже двинулся налево.
Пустив лошадь галопом, он любовался окрестностями. Влажный воздух пах сосновой хвоей. Джахан и сам толком не понимал, по какой причине изменил маршрут, который они тщательно обсудили с Давудом, но интуиция подсказывала ему, что он поступил правильно. Вскоре солнце село. На востоке появился тонкий серебристый серп молодого месяца. Джахану вспомнился постоялый двор, где они с Давудом – совсем еще молодые, полные надежд ученики зодчего – ночевали, возвращаясь из Рима. Если память не изменяла ему, двор этот находился где-то поблизости.
К тому времени как он добрался до трактира, темнота сгустилась. Конюх отвел лошадь в стойло, а Джахан вошел в дом. Внутри все было в точности так же, как и много лет тому назад: просторный шумный зал, длинные столы, аппетитный запах жареного мяса. В этом мире, где все так ненадежно и непостоянно, придорожный трактир чудом избежал каких-либо перемен. Казалось бы, это обстоятельство должно было подействовать на Джахана успокаивающе, но он, напротив, ощутил приступ смутной тревоги.
В воображении у него ожили видения недавнего прошлого. Хаммам для печальных душ, наложница, столь поразительно похожая на Михримах, вкус ее поцелуев. Временами Джахану начинало казаться, что он убил не шлюху, а именно Михримах, женщину, которую любил всю жизнь. Он гнал от себя эту нелепую мысль. Но внутренний голос, притаившийся в самых сокровенных глубинах его души, настойчиво твердил, что, лишив жизни Михримах, он исполнил свое давнее заветное желание.
Джахан уселся за грубо сколоченный стол неподалеку от очага и погрузился в печальные размышления. До него доносились потрескивание поленьев, гул голосов и взрывы смеха. Слуги, схожие друг с другом, как родные братья, сновали туда-сюда. Через некоторое время один из них подошел к Джахану. Сияя приветливой улыбкой, он спросил, что гость желает, а заодно осведомился, кто он такой и куда держит путь. В глазах его плясали веселые огоньки. Джахан узнал этот пытливый взгляд, свойственный юности. В былые времена он тоже был уверен, что жизнь готовит ему множество радостей, свершений и чудесных открытий, и все, что от него требуется, – смело идти им навстречу.