Вскоре разбитая проселочная дорога под копытами лошади сменилась булыжной мостовой. Джахан направился к Белградским воротам. Он знал, что из всех городских ворот только эти открыты всю ночь напролет.
Он был прав. Ворота оказались открыты. Несколько янычаров в высоких тюрбанах, с мечами и щитами в руках, стояли рядом в карауле. Один из них дремал стоя. Джахан сообщил, что он учитель из придворной школы, и предъявил свою печать. Янычары поглядывали на него с откровенным подозрением, однако держались почтительно, ибо понимали, что человек, занимающий подобное положение, может иметь связи в серале. Задав всаднику несколько вопросов, они решили его пропустить.
Некоторое время Джахан ехал вдоль моря, которое издали казалось темным, как чернила. Неистовые порывы ветра вздымали волны и ломали молодые деревья. Внезапно на землю сплошной стеной обрушился ливень. Подобный разгул стихии жители Стамбула называли Малым Судным днем, то есть своего рода подготовкой к концу света. И тщетно Джахан пытался спастись от дождя под кронами деревьев: добравшись до особняка Давуда, он промок до нитки. Где-то залаяла собака, какой-то человек прокричал несколько слов на незнакомом языке. Потом воцарилась тишина, которую мерный шум дождя не нарушал, но делал еще более глубокой.
Прежде, посещая Давуда, Джахан не обращал внимания на то, что он превратил свой дом в настоящую крепость: высоченные стены, железные ворота, живая изгородь из колючего кустарника. В памяти у него всплыли слова Давуда: «Мои жены недовольны. Говорят: мол, ты главный придворный строитель, а ограду вокруг собственного дома починить не можешь». Привязав лошадь к столбу, Джахан двинулся вдоль ограды, выискивая место, нуждавшееся в ремонте. Наконец он увидел то, что искал: несколько подгнивших досок. Приложив немало усилий, Джахан сумел выломать две из них, проделав в ограде отверстие, достаточное для того, чтобы в него протиснуться. Сад встретил его благоуханием. Джахан обошел вокруг дома, прикидывая, каким способом проникнуть внутрь.
Это оказалось даже проще, чем он предполагал. Дом был бы прекрасно защищен от вторжения, если бы не одно обстоятельство – самоуверенная небрежность владельца. Не сомневаясь в том, что мощная ограда станет непреодолимым препятствием для любого вора, он не счел нужным обеспечить свое жилище надежными запорами. Давуд позабыл о том, что даже самые крепкие стены имеют обыкновение со временем разрушаться, а самые острые лезвия – притупляться. Джахан отыскал низенькую деревянную дверцу, едва державшуюся на проржавевших петлях, толкнул ее и оказался в темном помещении. Судя по запахам, то была кладовая. Когда глаза привыкли к темноте, Джахан рассмотрел, что со всех сторон его окружают горшки с медом и черной патокой, бочонки с козьим сыром и сливочным маслом, связки сухих овощей и фруктов, мешки с зерном и орехами. Стоило Джахану представить, как обрадовался бы Чота, окажись он посреди подобного изобилия, его губы тронула невольная улыбка. Потом ему припомнилась ночь, когда он проник в придворную Обсерваторию. В то далекое время учитель был еще жив и полон сил, так же как и Чота, да и женщина, которую он любил, тогда еще не покинула этот мир.