– Вашего друга. – Последнее слово трактирщик произнес с откровенной насмешкой. – Странное занятие он себе нашел, ничего не скажешь. Кромсал на части какую-то книгу в кожаном переплете. Словно то был его злейший враг.
– Нас… нас тогда как раз обокрали, – пробормотал Джахан. – Забрали все мои рисунки. И мой дневник. Все пропало…
– Нет, эфенди, воры здесь ни при чем, – заявил его собеседник. – В моем заведении сроду никаких краж не бывало. Тут вещи гостей всегда остаются в целости и сохранности. Это ваш друг превратил ваши рисунки и книги в крошево. Уж не знаю, куда он спрятал потом клочки бумаги.
– Но… зачем?
– Ха! Я долго ломал себе над этим голову, да только тщетно, – усмехнулся трактирщик. – Если вдруг когда-нибудь выясните, расскажите мне, сделайте такую милость.
После того как старик ушел, Джахан заказал кружку эля, которым славились эти места. Его то и дело пробирала дрожь, словно он сидел на сквозняке. Допив эль, он щедро расплатился и отправился на конюшню.
– Мою лошадь накормили и напоили? – осведомился он.
– Да, эфенди, – ответил конюх.
– Оседлайте ее.
– Вы хотите двинуться в путь на ночь глядя? Но собирается гроза. К тому же в лесу ночью небезопасно.
– Я не поеду через лес, – покачал головой Джахан. – Мне надо вернуться обратно в город.
* * *
Джахан скакал в Стамбул во весь опор. Дорогу пересекали бурлящие ручьи, на обочине шумели старые вязы. Гроза мчалась за ним по пятам, как охотничья собака, преследующая добычу. Лошадь испуганно вздрагивала при каждом очередном раскате грома, которые звучали все ближе и ближе. Но пока всаднику удавалось опередить свинцовые дождевые тучи. Вокруг стояла темнота столь полная и непроглядная, что она поглощала все тени. Наверное, подобная темнота окружает человека после смерти, пришло в голову Джахану. Что ж, даже если это и так, в темноте нет ничего пугающего, в ней лишь таится неизвестное.
Джахан пересек долину, усеянную гранитными валунами, которые издалека напоминали сжавшихся от холода людей. Ему даже показалось, что люди эти наблюдают за ним. Взгляды их были полны понимания и усталости, как у мудрых стариков, которые, испытав на своем веку и упоение надежд, и горечь разочарований, осознали, сколь бессмысленны страсти человеческие.
На подступах к Стамбулу гроза сумела обогнать Джахана и обрушилась на город. Молнии сверкали в ночном небе, выхватывая из сумрака холмы и купола мечетей. Казалось, небесный свод разверзается, на долю мгновения открывая людским взорам голубое сияние райской обители.
«Какой все-таки прекрасный город Стамбул, – подумал Джахан. – И до чего же он жестокий».