– Если вы намекаете на моего учителя, то это был человек исключительного благородства и непревзойденных достоинств. Синан не имел ничего общего с вашими ведьминскими ухищрениями.
– А в каком возрасте он умер, а? То-то и оно!
Старуха злорадно захихикала, и смех ее вновь перешел в кашель. Не в силах более сдерживаться, Джахан метнулся к Хесне-хатун, схватил с ее коленей чучело кошки и швырнул его в огонь. Сухая шерсть моментально вспыхнула, драгоценные глаза посверкивали среди языков пламени.
– Не надо! – завопила она, но было слишком поздно.
– Оставьте мертвых в покое, дада.
Взгляд Хесны-хатун был неотрывно устремлен на пылающую кошку, подбородок ее мелко трясся.
– Погоди же, зодчий! Ты на себе узнаешь силу моего колдовства, – произнесла она дрожащим от ярости голосом.
Джахан со всех ног бросился к двери. Но голос старухи настиг его прежде, чем он успел скрыться:
– Ты на коленях будешь просить Всемогущего Аллаха прервать твои дни, ибо путь твой слишком долог и тягостен, а силы давно иссякли. Он услышит твои мольбы, и сердце Его преисполнится жалости к тебе, любимый ученик своего учителя. Но даже тогда Он не позволит тебе умереть.
Каждое утро Балабан посылал кого-нибудь из своих людей в гавань.
– Иди узнай, не прекратился ли шторм, не развеялись ли тучи, – напутствовал он каждого очередного посланника.
Но всякий раз тот возвращался с одним и тем же ответом:
– По-прежнему штормит, господин. И тучи никуда не делись.
Это означало, что приспешники Давуда продолжают шнырять в гавани, выискивая среди пассажиров Джахана, и проверяют приготовленный к погрузке багаж на тот случай, если злоумышленник попытается проникнуть на корабль тайно. Джахан понимал, что было бы разумнее отказаться от морского путешествия. Он мог бы ускользнуть от преследователей, покинув город в карете и отправившись в другой порт, например в Смирну или в Салоники. Однако, несмотря на нависшую над ним угрозу, Джахан упорствовал в своем желании оставить Стамбул тем же способом, каким он много лет назад прибыл сюда. Давуд, хорошо знавший Джахана, догадывался, что его бывший товарищ не откажется от своего намерения.
Как следует поразмыслив, Балабан и Джахан решили, что единственный способ обмануть ищеек Давуда – выдать беглеца за другого человека.
– Я могу переодеться цыганом, – предложил Джахан.
Он не сомневался, что в толпе цыган в пестрых нарядах сможет проскользнуть на корабль незамеченным.
Балабан отнесся к этой идее без особого восторга. Он понимал: подобный план связан с многочисленными сложностями.
– Вряд ли тебе понравится долго находиться в нашей шкуре, брат, – заметил он. – Поверь мне, жизнь цыгана – это далеко не райские кущи.