– Вне всяких сомнений, это очень удобно – считать поражение победой, – заметил Бэрли с легкой иронией.
– Ну, вы, англичане, тоже любите утверждать, что Наполеона победили только вы, а усилия России и союзников ничего не значат, – парировал хозяин дома. – Не так ли?
– Я пишу книгу не о Наполеоне, а о вашей стране, – дипломатично напомнил Бэрли.
– Чтобы написать книгу о России, надо пожить тут хотя бы несколько лет, – устало ответил Павел Антонович, садясь в кресло возле бюро. – Простите меня, но недостаточно выучить язык и прочитать в оригинале Пушкина, Достоевского и графа Толстого. А вы приехали сюда на несколько дней и думаете, что вам удастся понять Россию, поговорив со мной и пообщавшись с ограниченным количеством людей… Это невозможно, просто невозможно!
– Боюсь, у меня другая точка зрения на данный вопрос, – усмехнулся Бэрли. – Простите меня, сэр, но необязательно съесть целого барана, чтобы понять вкус баранины. Достаточно и одной котлеты.
Возможно, в намерения почтенного ученого вовсе не входило демонстрировать свою самоуверенность, но в тот момент он выглядел настолько самодовольным, что Павел Антонович, хоть и был по натуре крайне мягким человеком, впервые задумался о том, не совершил ли он ошибку, впустив этого типа в свой дом. Увидев выражение лица хозяина дома, Бэрли решил перевести разговор на другую тему.
– Я видел у вас на столе черновик статьи, и заголовок меня заинтересовал, – промолвил он.
Снегирев повернулся и бросил взгляд на листки, лежащие на бюро.
– Ах да, статья… «Нация и сверхнация». По правде говоря, в ней я некоторым образом подвожу итог моих многолетних размышлений о таком важном предмете, как русская нация.
– Вот как? – молвил Бэрли, учтиво поднимая одну бровь. – И к каким же выводам вы пришли в вашей статье?
– Ну, если быть кратким, то есть нации и есть сверхнации. Сверхнации – это более крупные нации, обладающие, так сказать, большей силой притяжения и не замыкающиеся на себе. Русские – это сверхнация.
Тут, признаться, мистер Бэрли ощутил некоторое волнение – как если бы собеседник ему только что сказал, что англичане – нация второго сорта, хотя Павел Антонович не только не утверждал ничего подобного, но даже и не думал об этом.
– Сверхнации, – с увлечением продолжал Снегирев, – выходят за пределы собственно нации и принимают к себе всех, кто пожелает быть их частью, вне зависимости от происхождения и прочих условий. Поэтому императрица Екатерина – русская, хоть и немка по происхождению, Барклай-де-Толли – русский, хоть и с немецко-шотландскими корнями, и Александр Сергеевич Пушкин – русский поэт, сколько бы абиссинских предков у него ни насчитывалось. Я даже больше скажу: чтобы стать частью сверхнации, не обязательно отказываться от своей принадлежности к другой нации. Человек может считать себя русским и белорусом одновременно, или русским и немцем, или русским и шотландцем. Я не люблю делать прогнозы, но мне представляется, что будущее планеты именно за сверхнациями и, возможно, сверхдержавами. При этом национализм никуда не денется, особенно там, где дело касается малочисленных и исчезающих или, напротив, только переживающих становление наций.