– Смотри, урус!
Лицо девчонки было в синяках, одежда местами порвана.
– Дяденьки, спасите от поганых! – взмолилась девушка. И тут же получила от башкира кулаком в спину.
– Молчи, невольница, а то я тебе язык отрежу! Видишь, мужчины разговаривают!
Ушкуй подошел поближе к берегу, но не пристал. Михаил оторвал кусок ткани, завернул монеты и бросил их на берег. Башкир в колаксыне ловко поймал монеты на лету, развернул, пересчитал.
– Все честно. Забирай товар.
Он подтолкнул девушку.
Та рванулась, вошла в воду, замерла на мгновение – уж больно вода холодна. Потом дернулась вперед, протянула руки. Сидевший на носу Трофим ухватился, приподнял ее и поставил на палубу ушкуя. С подола мокрого платья стекала вода, босые ноги посинели от холода.
Команда оттолкнулась от мелководья веслами, отошла от берега и вывела ушкуй на стремнину. Полагаться на порядочность незнакомых людей, тем более – неверных, как прозвали на Руси мусульман, было бы верхом неосторожности.
Не занятый греблей Михаил подошел к девушке. Та без сил опустилась на палубу, не в состоянии еще поверить в неожиданное спасение из плена.
– Как тебя звать?
– Елизаветой батюшка нарек.
– Лиза значит. Откуда ты, из каких краев?
– Рязанская я.
Рязань была удельным княжеством, не подвластным великим московским князьям.
– Как к башкирам попала?
– Он меня у татар перекупил, видно – к себе в улус думал привезти, а тут распутица. Кони у него из сил выбились, а подо мною – пал.
– Отдыхай, поешь вот.
Мишаня достал из холщового мешка краюху хлеба и кусок сала, быстро нарезал и протянул девушке. Но Лиза взяла только хлеб и жадно впилась в него зубами.
– А сало чего же не берешь? Неуж тебя в мусульманство обратили?
– Так ведь сейчас Троицкая седмица, пост, мясное вкушать грешно.
– Странствующим, воинам и болящим – можно. Что-то ты набожная больно!
– Так отец мой убиенный, Царствие ему небесное, священником в селе был, пока татары не напали.
Девушка осенила себя крестом.
– Так ты сирота теперь?
– Выходит – так.
– А меня Михаилом зовут, я приказчиком у купца Аникея служу. Мы из села Чижи, что рядом с Хлыновым. Да ты ешь, ешь.
Мишаня отошел к стоящему на корме Павлу.
– Чего теперь с ней делать-то?
– Сам купил, сам и решай. К деду с бабкой своим определи, пусть домашнюю работу делает – печь истопить, похлебку сварить, в избе подмести, кур накормить.
– Верно, и как я сам сразу не догадался.
Первым делом по приходу в Хлынов они стали разгружать ушкуй. Не бросать же его с товаром у пристани!
Когда первая подвода с тканями подъехала к лавке Аникея, купец удивился: